Солнце на антресолях

– Интересно, очень интересно! – воскликнула я. – Но… разговор такой…

– Я думаю – будет она невысокого роста, изящная… будет любить стихи… Ты, кстати, любишь стихи?

Я кивнула. Сережа как-то очень по-особому посмотрел на меня и негромко заговорил:

– Помнишь, у Блока: “Одинокий, к тебе прихожу, / Околдован огнями любви…” Или вот, другое: “Когда по городской пустыне, / Отчаявшийся и больной, / Ты возвращаешься домой, / И тяжелит ресницы иней…” Но ведь красиво же, правда?

Я хотела спросить, что он больше любит – красоту или свободу. Но не решилась».

И очень зря, мам! Все бы сразу о нем узнала. Что ничего он не любит, кроме себя, прекрасного, умного, оригинального!

«Сережа протянул мне руку ладонью вверх и так взглянул на меня, что мне ничего не оставалось, как в ответ тоже дать ему руку. Он крепко ее сжал и прислонил к своей щеке. От смущения я не знала, куда деваться. Он очень хороший, очень. Он ничего больше не говорил, и мы сидели рядом и смотрели на вечную, непостижимую красоту гор, неба, цветов.

Возвращались мы на нашу поляну за руку. Как будто уходили поодиночке, а вернулись вдвоем. Я от волнения даже не поняла, что он спросил меня, когда мы подошли к обеденному месту.

– Вася! – Сережа остановился и, смеясь, смотрел на меня. – Где ты витаешь? Имя у тебя, конечно… Можно как-то по-другому называть тебя? Ну, у тебя и родители… Назвали девочку…

– Красивое имя… – проговорила я. – Если полностью произносить… Василина. Разве нет?

Сережа пожал плечами.

– Может, мне тебя Линой звать? Или Асей? А, как? Ася же гораздо лучше, чем Вася!

Как поступить, если не хочется обидеть человека, но он говорит совсем не то? Поэтому я промолчала.

– Вот и хорошо, – сказал Сережа. – Как у вас, у русского народа говорят? Молчание – знак согласия.

– Ты разве не русский, Сережа? – удивилась я.

– Я… – Сережа засмеялся. – Как тебе сказать… И да, и нет. У меня есть другая кровь, польская… Но не в крови дело. Ощущать себя русским – это думать, что ты какой-то особенный. Некоторые считают себя хуже других, думая, что русские – это убожество. Так и в мире многие думают: все русское – это убогое. А некоторые, наоборот, страдают великодержавной гигантоманией. Я же – человек мира. Космополит. Знаешь такое слово?

Мне очень хотелось поспорить с Сережей, но я уже поняла, что он это не любит. Не то чтобы я старалась подстраиваться под него… Но я ведь знаю, что пытаться доказать свое мнение изо всех сил – это не лучший способ подружиться. А мне больше всего хотелось подружиться с ним…»