Солнце на антресолях

Я обратила внимание, что многие вокруг нас стоят и смотрят что-то в телефонах. Собственно, это дело обычное. Но сейчас как-то было понятно, что все смотрят одно и то же. Я открыла Лешину страничку ВКонтакте.

Мошкин, почему-то в белом гриме, танцевал перед камерой в телефоне, то и дело пропадая из виду, значит, снимал себя сам. Танцем это можно было назвать только условно, потому что Мошкин поднимал согнутую в локте руку и делал странный шаг в сторону. Потом возвращался обратно, наклонялся вперед и резко отбрасывал тело назад. Вот и весь танец. Сделав так раз пять, он начал говорить, забыв опустить руку. Она у него так и осталась поднятая на высоту подбородка и согнутая в локте.

– Хаюшки всем! – хрипло проговорил Мошкин, глядя в камеру и не мигая. – С вами я, Лпджмнриотшотм…

– Кто?!! – спросила я Мяку, который заглядывал сзади, норовя положить мне голову на плечо. Я отпихнула Мяку. – Нормально стой, не вались на меня.

– Ага… – сказал Мяка. – Ты чё, не знаешь Лейса Мариотта Тимаса младшего?

– Ко-го?

– Люди, она не смотрит «Сон разума»! О чем с тобой говорить?

– Дим, я с тобой вообще говорить не хочу, я пытаюсь понять, что случилось с твоим другом и как ему помочь.

– Лайк поставь! – глупо улыбаясь, сказал Мяка. – Я уже поставил!

– Так, ладно…

Я хотела пройти, но целая гурьба мельтешащихся мальчишек помладше загородила проход из гардероба, один из которых был мамин ученик Артем. В школе он то и дело норовил поздороваться со мной, как с хорошей знакомой. Каждый раз я отвечала ему так, чтобы он точно не понял – стоит ли еще раз смело и развязно со мной здороваться или лучше спрятаться, когда я иду навстречу. Он в испуге замирал и обдумывал мои неожиданные слова. С мальчиками надо именно так. Хорошо, что у них весь мыслительный процесс обычно написан на лице. В этом они искреннее нас. Если верить Талейрану – язык человеку дан для того, чтобы скрывать свои мысли. Девочкам, может быть, и да. А мальчикам – чтобы хвастаться и привлекать девочек.

– Привет! – сказал мне Артем и попытался отсалютовать, как солдаты американской армии.

Я отмахнулась от него. Придет сегодня к маме заниматься, вот и поздороваюсь.

– Какую учительницу он взял в заложницы? – спросила я Мяку.

– Молодую какую-то… А, кажется, англичанку! Знаешь, такая, с косой ниже задницы…

– Не разрешаю говорить «задницы» об училке, – машинально поправила я Мяку.

– Ладно… – немного удивился Мяка, но, польщенный, что я так много уделяю внимания именно ему, принялся рассказывать: – Я… это… вчера… вышел на балкон… там… это… мороз… а я… это… дверь открыл… не, сначала окно открыл… потом дверь… вышел… ну и это…

Я слегка толкнула Мяку, чтобы он пришел в себя.

– Ты что? Ну, вы даете, конечно. Мальчики…

Мяка обиженно замолчал, но не отходил.

– Так, ладно… – Я пихнула мальчишек, загораживавших мне проход, и пошла к лестнице.

– Ку-да-а-а-а-а?!! – страшным голосом завопила Инжирка, Инга Жирольдовна, учительница по физике и по совместительству завуч по пожарной безопасности, и выставила в стороны обе руки. Инжирка – огромная, ростом не выше меня, но в ширину разросшаяся очень сильно, поэтому я с большим трудом проскользнула у нее под руками и побежала к лестнице. – Куда-а-а-а-а-а-!.. – еще страшнее закричала Инжирка и, спотыкаясь, чертыхаясь, потопала за мной. Но я уже взлетела на четвертый этаж.

Там около кабинета английского языка – бывшего медпункта, маленького кабинетика, с окном, замазанным до половины зеленоватой краской, стояла разгоряченная Дылда и разговаривала с кем-то через дверь.

Завидев меня, она на секунду замерла, потом активно замахала рукой и беззвучно сказала: «Давай, иди сюда!»

Проницательная и любопытная Дылда, конечно, знала, что я нравлюсь Мошкину. Еще она знала о неразделенной страсти Анжелики. И всячески сватала Мошкина ей. Сводить и сватать – это вообще страсть самой Дылды. Если ей удается свести какую-то пару, она хвастается потом несколько лет. Люди уже разошлись, у них уже совсем другие пары, даже семьи, а она все никак забыть не может, как она очень умело «привела его, а Анька и не подозревала, а он сам стоял, не знал, что сказать…» Такими рассказами полны наши уроки химии.

Меня она не любит, терпеть не может, Анжелику обожает, поэтому сватает ее Мошкину, нимало не заботясь, чего хочет сам Мошкин. Посылает их вместе в департамент образования отвезти какие-то флешки, привезти грамоты, если ничего не нужно забрать в департаменте образования, посылает на первый этаж за водой – Мошкин тащит кулер вместе с каким-нибудь семиклассником, а Анжелика открывает им дверь, или посылает к информатику – позвать его, потому что Дылда вдруг забыла, как переключать программы. Зачем нужно звать информатика вдвоем? Без комментариев… Посылая их, Дылда вращает глазами, смеется, хлопает себя по бокам, как будто проветривает подмышки…