Солнце слепых

Огромная черная стрекоза пронеслась над зеркалом воды. Фелицата проводила ее встревоженным взглядом. Стрекоза исчезла вдали.

— Хорошо, — сказала она.

Мальчик прыгнул в речку, прорвав голубое с белыми барашками облаков полотно воды. Вот так они все прыгают в будущее, а выныривают в прошлом, подумала Фелицата.

Фелицата уселась на берегу и стала задумчиво наблюдать, как мальчик ныряет и выскакивает из воды. Ей было спокойно и светло на душе, первый раз за последние два года.

— Все, Блока наизусть знаю! — накупавшись, воскликнул Федя. Он лежал на песке и стучал зубами. Подгреб песок к себе, но песок уже стал остывать. Федя повалялся по песку, чтобы стало теплее.

— Чего ж ты так долго купался? Посинел весь… Какое самое любимое?

— «Ночная Фиалка».

— Знаю.

— А ты где живешь, когда не здесь? Далеко?

— Не очень. В Воронеже.

— А, это город, мамка говорила. Работаешь?

— Учусь, — подумав, ответила девушка.

— На шофера?

— Почему на шофера? — рассмеялась Фелицата.

— А на кого же еще?

— Можно ведь даже на поэта учиться.

— Брось! — Федя даже встал. — На Блока?

— На Блока — нет.

— А тогда зачем на поэта учиться! — пренебрежительно бросил мальчик, рассмешив Фелицату еще пуще прежнего.

— Ты-то сам как учишься?

— Отлично! Сплошь пятаки!

— Я рада за тебя. Не забудь: в городе тебе надо учиться.

— Ага, в Воронеже.

Девушка улыбнулась. Господи, счастье какое, что такое тихое небо над головой! Как хорошо, что кипящий столб мутного настоящего разлился вдруг в эту спокойную ясную синеву! Когда выдастся еще такой день?

Через день отец увез Федора с братом к своей сестре, а когда через несколько дней они вернулись, Фелицаты уже дома не оказалось.

— Заболела, кажись, — сказала мать, — в город Воронов отвез.

На следующий год Фелицата не приехала. И на следующий за ним, и потом… От жизни в прошлом остаются лужайки с зеленой травой в солнечных пятнах, там блестит роса и летают бабочки, а пространство вокруг тех лужаек — темное и непролазное. И что уж совсем странно, можно самому, как бабочке или лучику света, перепархивать с одного пятна на другое, не запутываясь и не пропадая в темноте.

Не было Фелицаты шесть лет.

Глава 14

Предчувствую Тебя!

Федя девушку не забыл. Мало того, он ее вспоминал, чуть ли не ежедневно, а перед сном читал ей, закрыв глаза, стихи Блока. Он читал стихи, а ее ласковая рука гладила ему голову, и он ощущал на себе ее ласковый взгляд. И даже слышал иногда ее слова: «Я рада за тебя, Феденька».

У Феди был новый трехтомник Блока, который он купил по случаю в Воронеже, куда смотался тайком от родителей в прошлом году. (Трехтомник мусагетовского 1916 года издания; изящные книжицы в серой пергаментной обложке и заголовками красного, зеленого и синего цветов; Аполлон, словно вытканный из прозрачных стихотворных строк и туманных образов. Какие книги издавали! А какие в них печатали стихи!)

В Воронеже его едва не загребли как беспризорника. Он там искал свою Фелицату.

Поскольку Воронеж был город большой, и девушек в нем было много, постольку Фелицата была среди них. Федя весьма резонно заключил: раз город не страна, рано или поздно он найдет Фелицату.

В первый же день он спустил почти все деньги на Блока и перочинный ножик, а когда после этого впервые в жизни увидел фонарик, то в припадке отчаяния и восторга, вызванного отсутствием денег и торжеством человеческого разума, попросту стащил его с прилавка. Тут-то за ним и погнались, как за беспризорным воришкой. Хорошо, подвернулась большая труба, уходящая под железнодорожную насыпь, в которую он успел незаметно юркнуть.

Фелицату он, разумеется, не нашел, а когда через пять дней, голодный и грязный, в мазуте и соломе, вернулся домой, был встречен слезами и причитаниями матери, перемешанными с ее беспокойством о его будущем. Федор успокоил и порадовал матушку строками:

— Не может сердце жить покоем, недаром тучи собрались. Доспех тяжел, как перед боем. Теперь твой час настал. Молись!

Как раз в этот момент в дом зашел и батя. Он тихо порадовался за сына, спросив: «Помолился?», и, несмотря на то, а может, и благодаря тому, что после работы «с устатку принял», удостоил сына отменной трепкой, после которой пришлось два дня спать на животе.

Придя в норму, Федя во всеуслышание заявил родителям, что рано или поздно он Фелицату найдет и женится на ней.

— Предчувствую Тебя, — то и дело орал на всю избу Федор. — Года проходят мимо — все в облике одном предчувствую Тебя.

— Рехнулся, паря! — констатировал отец, а мать прижимала руки к груди. В глазах ее стояли слезы, а на сердце было страшное беспокойство за разум и за будущность сына.

— Ты по голове его бил, что ли? — ругала она отца, а тот кричал несвязно: «А-а-а!!!»

«Никак, заразила она его», — услышал как-то Федя вечернее сетование матери за дверью спальни. Батя лишь кряхтел и вздыхал. Что еще мужик может?!