Солнце в огне

«Дракон!» – зашёлся в исступлении змей.

– Нагиль! – выдохнула Йонг и выбежала из укрытия, шаря взглядом по ярко-голубому ясному небу.

Он был там: спустился из-за облаков, тянущихся на востоке неровной грядой, мазнув хвостом над острыми пиками горного хребта. Его тень накрыла склон вместе с деревьями, щербатыми выступами, вместе с Йонг.

Он был огромным, белым и блестящим, и сперва Йонг подумала, что раненым, потому что на белоснежном теле проступали красные, точно кровь, пятна, но это были вкрапления другой чешуи.

– Он изменился?.. – спросила она, обращаясь к имуги, но ей ответила Гаин:

– Сэ, сыта-голь. Ёнгданте теперь Дракон двух стихий.

И он вырос в размерах, должно быть. Йонг никогда не видела его вблизи, и те рваные воспоминания о полёте в полубессознательном больном бреду всегда казались ей навеянными лихорадкой, слишком смазанными, чтобы быть правдой.

«Он красивый!» – зашипел имуги. Йонг согласилась с ним, хотя вид такого огромного зверя напугал её не меньше, чем восхитил змея.

– Поторопимся, сыта-голь, – бросила ей Гаин и схватила за руку. – Пока японцы дуют в штаны от страха, у нас есть время, чтобы спуститься вниз незамеченными.

Она потащила Йонг в одну сторону, но та упёрлась ногами в землю.

– Намджу, – кинула она через плечо, – там в пещере рюкзак, вещь из Священного Города. Возьми его с собой.

Он хотел стянуть с плеч её куртку, но Йонг, ощущая новый виток не-своей силы, отказалась.

– Поезжай так, тебе нужнее.

Гаин буркнула Намджу что-то на ёнглинъ, и они распрощались.

Пока спускались, следуя тропой Дочерей, Йонг с трудом удавалось смотреть себе под ноги и не искать в небе Дракона, но его рёв, сердитый шелест деревьев от взмахов его хвоста мешали даже думать о чём-то кроме Великого Зверя. Он знает, что Йонг здесь, в его мире? Он ждёт её?

Гаин сказала, они готовились к её приходу, но ожидали появления вечером, а сейчас, должно быть, не было и полудня. Тем больше времени у неё будет, чтобы выполнить задуманное, прежде чем Бездна закроет Глаз и все её вещи истлеют прямо в руках.

«За нами идут», – вдруг зашипел имуги, когда Йонг спрыгнула с уступа на толстый слой снега у подножия гор. Йонг и сама почувствовала это: в затылке вновь защекотало незнакомое, но узнаваемое ощущение, и она заозиралась по сторонам.

Просвистели два коротких сигнала, Гаин выругалась.

– Нас заметили, сыта-голь, – резко сказала она. – Бежим.

И они побежали, огибая высокие стволы сосен, скользя по покрытой коркой льда земле, утопая в снегу. Гаин рассекала копьём попадающиеся на пути низкие кустарники колючего можжевельника, чтобы Йонг было проще за ней следовать. Она старалась не отставать и в какой-то миг обогнала сыгунгарра, так что та рявкнула:

– Держитесь позади!

Но позади их как раз нагоняли. Японцы, человек девять-двенадцать, Йонг не могла распознать точнее, хоть напряжённый слух вылавливал разные звуки. Гаин выбросила руку в сторону, останавливая Йонг: впереди маячили фигуры другого отряда. Чужого отряда.

Засвистели над головой стрелы: это с гор к ним спускались Дочери и обстреливали неприятеля, отделяя Йонг с Гаин от одной группы японских преследователей.

– Не попадите под меч, – предупредила Гаин, оттолкнула Йонг и бросилась вперёд. К ней присоединились подоспевшие Дочери, Йонг даже смогла различить фигуры Ильсу и Чхонги, прежде чем развернулась, чтобы бежать в обратную сторону.

Пара уцелевших под градом стрел японцев подбиралась к ней. За спиной сражались Дочери и побеждали, судя по крикам, только на Йонг у них уже не было времени.

Йонг перехватила тубус, понимая, насколько смехотворно выглядит в глазах японцев, но другого оружия у неё не было. И когда один из них кинулся вперёд с криком, Йонг дёрнулась в сторону, давая ему место для движения вперёд, пнула под колено и бросилась бежать. Второй японец замахнулся на неё копьём, Йонг увернулась в последний миг, чувствуя, что снова действует не одна и двигается по наитию, будто тысячи и тысячи лет знала, как уворачиваться от лезвия, когда противник сильнее и лучше обучен.

Вскинуть руку с зажатым в ней тубусом, чтобы ударить в спину промеж лопаток, развернуться и схватить падающее тело за плечо, впиться в него пальцами до хруста чужих костей. Это её рука? Её пальцы?

Японец вскрикнул, ткань рукава, не прикрытого доспехом, окрасилась в красный, в нос ударил запах крови. Как она это делает? Что она делает?

Йонг перестала думать, мысли тормозили движение: тубус повис на ремне, и свободной второй рукой она впилась врагу в незащищённое горло, протащила его, упирающегося, до ствола дерева, куда вжала с силой, на какую никогда не была способна.

Глаза у японца расширились от страха, в горле заклокотало, забулькало. Йонг сжала его шею ещё крепче, почувствовала, как по пальцам стекает кровь, много крови. Она знала, что делает, когда повернула ладонь и свернула человеку шею, слышала, как хрустнули слабые позвонки в его теле и оно обмякло, чувствовала, как пульсация чужой жизни перетекает в неё и заполняет дань-тянь. Её внутренняя сила, Цзин, росла, вбирая в себя чужую Ци.