Читаем Солнцедар полностью

Теперь Никита не сомневался — Мурза за шиворот влекла показная бравада, а версия с жучками — чтоб оправдаться за свой длинный язык и пустые подозрения в его адрес. Растревожив рыжих муравьев, Мурзянов сорвал с места холодильник, глянул под плафоны ночников, перевернул стулья, загнул углы ковра.

— Я те послушаю, слухачок!

— Брось шизнёй маяться, — хмыкал утомленный Аликовыми перемещениями Ян, — тоже мне, птицы, слушать нас.

А тот, прыгнув на табурет, в руке — нож, тащил с гвоздя радиоточку.

— Уймись, сказал! — Ян встал, выдрал у Мурзянова радио, бросил неугомонного, как котёнка, на койку. Шлёпнувшись, мичман застыл с выражением возмущённого, готового раскиснуть, ребёнка.

— А может, ты и протёк?! По трезвой свиристишь, не хуже моего по пьяни!

— Может, и протёк, — не стал оспаривать Ян. Посадил репродуктор обратно, — ещё я буду на курорте, как параноик, озираться, — повернул ручку громкости:

— …грамме лучшие песни советских и зарубежных композиторов: Юрий Антонов, Тото Кутуньо, Пупо. Начало танцевального вечера в двадцать два часа.

— Короче, потрошитель радиоточек, — каптри грозно высился над мичманом, придавив того надёжно своей тенью, — бунт гниде Лебедеву? Я правильно понял?

— И не сомневайся!

— Ну а ты, Никита? — стоя против света, Позгалёв смотрел на него вычерненной половиной лица, — морской центурион из казарм Тарентума.

Где-то чуть выше «Звезды», в серпантинных петлях, стрельнула автомобильная шина. Упавший с веток клекочущий птичий грай крапчатым шквалом сомкнул занавески. Молот отцовского баса принялся мерно садить в ухо: размазня, тряпка, не оправдал!

Под домашним арестом шансы видеться с Дашей малы — это одна печаль. Другая — есть ли у меня выбор? По всему, арифметика простая: куда моя одна треть против их двух атомно-дизельных третей?

— Ну… а что я, что я… я с вами.

— Тогда полируйте боты — через час ужин, потом танцы.

Решение было принято, и Алик резво, как по щелчку, скис. К розеткам, выключателям и прочим местам возможного гнездования жучков оравнодушел. В сторону радиоточки не глядел вовсе. Лишь тучная муха на молочно-голубой глади далёкого потолка привечала его потерянный взгляд.

Уныньем Никита не сильно отстал от торпедиста. Парад-саботаж представлялся в красках — началом их конца. Солнечный образ Даши, затенённый вновь проснувшимися страхами, и тот потускнел. Теперь отца ждут гарантированные неприятности, а меня — «радушный» приём дома. Какой же дурак!

Короче, к ботам, как ошпаренные, мичмана не кинулись. И даже обязательными по случаю приёма пищи брюками пренебрегли, оставшись — с перепугу за свое решение — в мятых трениках. Зато Позгалёв, час напролет самозабвенно распевая, насвистывая в унисон журчащему крану, полируя зубы пастой «Хвойная» фабрики «Свобода», воркуя электробритвой «Бердск-9», хлестаясь лосьоном «Огуречный», тщательно надраивался. Затем пошёл в бытовку «гладануться». Вернувшись, всё рассматривал себя придирчиво в зеркало, не замечая соседских упаднических физиономий. Даже ступив на алую ширь коридорной дорожки, продолжал одёргивать редкие складки, морщившие мишек на его козырной рубахе «Олимпиада-80», и центровать малахитовые запонки. И тут только вспомнил, что не один: их, вообще-то, трое.

— О, а чё мы, парни, приуныли? Ну-ка, выше шнобеля! Когда такие рядом герои, я горд и рад! Так… это чего ещё? Что за сподники, что за вшивоза?! Ну, трактористы, ни-ка-кой культуры бунта! Вы ж — ВМФ, у нас даже половые тряпки чище, чем подворотнички в ихней Таманской дивизии! И что теперь встали? Ни хрена! Вперед, позорники, вперед! — толкал их на амбразуру Ян, и мичмана, понурые, двинулись навстречу Еранцеву, дабы взорвать его базедовое высокомерие скромным, но неразменным достоинством моряков.

— Что там отстал, такой весь красивый? — волновался Алик.

Ян шел позади, конвоем, но Никитина и Аликова тени едва поспевали за исполинской тенью капитана, грозным пульсирующим натёком торившей им путь по алому ворсу дорожки.

— Перед прорывом японской эскадры, — лекторствовал в затылки Ян, — экипаж канонерской лодки «Кореец» надел чистое бельё и парадную форму. Считайте, что я не с вами, чуханьё!

— Щас! — угрюмо огрызался Алик, — проголосовано единогласно!

— Что-то новенькое. Так уж единогласно?

— Чёё? — проверещал мичман.

Их бравый марш достиг лестницы, и тут Алик начал прозревать, что этот «Кореец» позади имеет в виду. Стремительным разворотом Мурз остановил шествие.

— Чё за базар, Позгалёв? — Алик, как обманутая жёнушка, свирепо заломил свою басурманскую бровь, — чтоб подначки потом кидать: мол, ни при делах был, так, что ли? Ты за или нет?

— Если отмотаете чуток назад, меня вы даже не спросили.

— Вот-ты-Позгаль-хрен…

— Да я не в претензии, парни. Не спросили, и не спросили. Вы ж большинство. И вообще, я перетопчусь у своей песни на горле, сокращение, не сокращение — и хер бы с ним; пусть штампуют пункт дэ. А вот ваш кислый вид не шибко радует. Сам-то готов губу с крючка, Мурз? Готов по несоответствию? Только начистоту, пойму без обид.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Ад
Ад

Где же ангел-хранитель семьи Романовых, оберегавший их долгие годы от всяческих бед и несчастий? Все, что так тщательно выстраивалось годами, в одночасье рухнуло, как карточный домик. Ушли близкие люди, за сыном охотятся явные уголовники, и он скрывается неизвестно где, совсем чужой стала дочь. Горечь и отчаяние поселились в душах Родислава и Любы. Ложь, годами разъедавшая их семейный уклад, окончательно победила: они оказались на руинах собственной, казавшейся такой счастливой и гармоничной жизни. И никакие внешние — такие никчемные! — признаки успеха и благополучия не могут их утешить. Что они могут противопоставить жесткой и неприятной правде о самих себе? Опять какую-нибудь утешающую ложь? Но они больше не хотят и не могут прятаться от самих себя, продолжать своими руками превращать жизнь в настоящий ад. И все же вопреки всем внешним обстоятельствам они всегда любили друг друга, и неужели это не поможет им преодолеть любые, даже самые трагические испытания?

Александра Маринина

Современная русская и зарубежная проза
Жизнь за жильё
Жизнь за жильё

1994 год. После продажи квартир в центре Санкт-Петербурга исчезают бывшие владельцы жилья. Районные отделы милиции не могут возбудить уголовное дело — нет состава преступления. Собственники продают квартиры, добровольно освобождают жилые помещения и теряются в неизвестном направлении.Старые законы РСФСР не действуют, Уголовный Кодекс РФ пока не разработан. Следы «потеряшек» тянутся на окраину Ленинградской области. Появляются первые трупы. Людей лишают жизни ради квадратных метров…Старший следователь городской прокуратуры выходит с предложением в Управление Уголовного Розыска о внедрении оперативного сотрудника в преступную банду.События и имена придуманы автором, некоторые вещи приукрашены, некоторые преувеличены. И многое хорошее из воспоминаний детства и юности «лихих 90-х» поможет нам сегодня найти опору в свалившейся вдруг социальной депрессии экономического кризиса эпохи коронавируса…

Роман Тагиров

Детективы / Крутой детектив / Современная русская и зарубежная проза / Криминальные детективы / Триллеры