Соло

Охранники, отогнав подальше от лестницы самых любопытных жителей Города, встали по бокам подсудимого и синхронно шагнули вверх по ступеням. Лео безвольно посмотрел назад, разглядев знакомых: с кем-то он обсуждал новости, когда подрабатывал разносчиком газет, кто-то угощал его бесплатной выпечкой, когда Лео работал в сфере доставки, кого-то он даже называл другом детства. Все эти люди заполнили собой огромную площадь, по которой маленьким ребёнком Леонардо гонял голубей в ожидании родителей. «Всем привет», – прошептал парень, когда один из конвоиров заметил заминку в движении и окликнул его.

–Слышишь? Ты!

Часы на здании Суда показывали 9 утра. Мужчины в форме переглянулись и остановились на несколько ступеней выше Лео. Спускаться во время доставки подсудимого было не по протоколу.

–Леонардо Соло!

Второй конвоир, старше по званию, обязан был действовать в подобной ситуации. Его громкий голос накрыл площадь, отозвавшись эхом в густой кроне деревьев и в воспоминаниях людей, которые вдруг синхронно замерли и затаили дыхание. Их догадки подтвердились: парень в окружении конвоя – всё-таки Леонардо Соло, сын судей. В резкой тишине кто-то из толпы громко воскликнул. Лео медленно поднялся и поравнялся с конвоирами, едва касаясь их мускулистых рук своими худыми плечами, и они втроём зашагали дальше.

Осанка, по мнению наблюдателей, выдавала тяжёлый проступок. Волосы Леонардо были длиннее, чем раньше, и это скрывало возникшую сутулость. Все переглядывались, изучая эмоции соседей, и вспоминали, как когда-то давным-давно по своей человеческой доброте угощали подсудимого выпечкой или благотворительным ужином. Никто не принялся раздавать ярлыки и нарекать Лео «преступником», но каждый вдруг наполнился воспоминаниями и пытался отделить собственный эгоизм от искреннего сочувствия. Людям бывает необходимо напомнить о том, кто они на самом деле.

8.

Софи Франкс была учителем математики в средней школе, но не работала по специальности уже 4 года. Теперь женщину часто можно было встретить в местной библиотеке или в Суде, куда её всё так же продолжали вызывать в качестве присяжной. Первое заседание Софи состоялось больше 10 лет назад, когда её пригласили как педагога и психолога. Тот день она помнила до сих пор: дрожащие коленки, которые скрывала чёрная форменная юбка, длинные неудобные скамьи, незнакомые люди и собственное обострённое чувство справедливости. 10 лет назад в женской душе ещё жила надежда, Софи была политической активисткой и яро пользовалась правом голоса.

Она не могла точно сказать, когда это изменилось, когда пыл сошёл на нет, а вера в справедливость перестала быть стимулом, но сегодня Софи была одной из тех, кто не хотел быть на площади и не мог сделать и шага в плотной толпе. Люди давили на хрупкое женское тело со всех сторон, и ей ничего не оставалось, кроме как крепко обхватить чугунное основание фонарного столба и опустить глаза. Когда толпа ринулась к дороге, Софи осталась стоять на месте, и еле заметно подняла голову, чтобы разглядеть на огромных ступенях Суда маленькую фигуру мальчика. Его волосы отросли, но она отметила крепкие слегка сутулые плечи. Учитель Франкс когда-то придумала для Лео кличку «ёжик», которая больше ему не подходила. Слишком детская и наивная, он теперь другой.

Математика не была призванием Леонардо Соло, но была доказательством его силы и целеустремлённости. Он хотел понять её, как, порою, пытаются познать саму жизнь, считал современной наукой и делал всё возможное, чтобы достичь высокого уровня. Софи казалось, что он специально нарёк этот предмет множеством достоинств, чтобы поставить перед собой высокую планку и её преодолеть. Лео никогда не боялся трудностей, и, женщина была уверена, у него всё бы получилось, если бы он остался дома.

Софи помнила Лео 14-летним парнем с глазами, которые светились азартом жизни. Она знала его неловким, растерянным, дружелюбным, застенчивым, в меру озорным и всегда очень воспитанным, если здесь может быть уместна эта приставка «очень». Леонардо был мальчишкой, которого учитель Франкс ставила в пример знакомым мужчинам: как он разговаривал, как весь светился, когда пропускал вперёд одноклассниц, как говорил о семье и чем дорожил.

Вопреки совести Софи часто задумывалась, почему Лео Соло – не её сын; она была педагогом и отличным детским психологом, но, несмотря на одинаковые имена, воспитала своего сына по-другому. Когда в городе появлялся очередной слух о пьяной драке с участием Лео Франкс, коллеги, пытаясь приободрить, говорили «сапожник без сапог, Соф, ничего не поделаешь», а она лишь стыдливо улыбалась. Ей некому было рассказать, как страшно вечером в очередной раз не застать сына дома, как тяжело перебороть гнев при виде его извиняющейся улыбки и как стыдно ждать на уроке «чужого Лео», который вдруг оказался ближе, чем собственный ребёнок.