Соло для оркестра

Впрочем, внешний вид Пальца и без того не ласкал взоры девиц. Застенчивый до нелепости, тощий, долговязый и мосластый, как новорожденный теленок, он доверчиво лупил светло-карие глаза, вызывая подозрение, что, начни кто-нибудь утверждать, будто Колин[30] стоит на труднодоступной вершине, он поверит и этому. Прямые, жирные, вечно немытые патлы он отпустил по моде до самых плеч. Стоило ему повернуть голову, как эта неопрятная грива взлетала, и казалось, что на голове у него нахлобучен изодранный в клочья зонтик. Дышал Палец раскрытым ртом, ибо нос его был забит аденоидами.

Главной же причиной того, что девушки не принимали Йозефа Сатрапа всерьез, был тот факт, что он окончил специальную начальную школу для умственно отсталых детей. И надо сказать, что тут имела место принципиальная педагогическая ошибка учительницы Шафранковой, в достаточной мере неврастеничной и честолюбивой дамы, сурово сжатые губы которой очень походили на капкан браконьера. После двадцати пяти лет ярких педагогических неудач судьба послала этой невезучей училке, пожалуй, идеальный класс. Единственным темным пятном в этом отборном цветнике наших надежд был ученик Йозеф Сатран. К чести учительницы Шафранковой будь сказано, до самого четвертого класса начальной школы она прилагала максимальные усилия, чтобы пробудить дремлющий интеллект ученика Сатрана и дотянуть его познания до выдающегося уровня своего идеального класса. Но ученик Сатран так и не сумел понять, на кой ляд ему нужны какие-то там стороны света, коли их можно определить с помощью того же компаса или по солнцу, ведь в учебнике краеведения черным по белому сказано, что уметь определять стороны света должны моряки, плавающие на океанских судах, путешественники в необитаемых краях, солдаты на марше в неизведанных лесах, туристы, заблудившиеся в незнакомой местности, и тэдэ.

Ученика Сатрана Йозефа не тянуло на палубу заокеанских судов. Не манили также путешествия в необитаемые края, а мысль о непроходимых джунглях просто ужасала. Он не жаждал стать туристом и шататься в незнакомой местности, и уж тем более забираться в эти таинственные тэдэ, ибо он не ведал, что это такое. В свои девять лет он имел весьма точное представление о том, чем заполнит свое время, когда избавится наконец от непонятных требований и претензий учительницы Шафранковой. Его рациональный ум отрицал какую бы то ни было абстракцию, и все проявляемые им эмоции носили исключительно практический и технический характер.

Учительница Шафранкова придерживалась случайно подхваченных ею психологических теорий такого примерно плана: «птица» есть птица, по всеобщей классификации, но прежде всего это животное. Отличительные свойства этого животного — наличие перьев и умение летать. Голова учительницы Шафранковой была забита всяческими прикладными психографическими структурами, долженствующими помогать учащимся отвечать на вопросы типа: что есть птица?

Вырванные из контекста, подобные тесты выглядели достаточно невразумительно. Учительницу Шафранкову в глубине души мучили догадки, что педагог она на самом деле никудышный, поскольку не способна освоить азы психологии. Что касается пункта первого, то это соответствовало истине, но знание или незнание душеиспытующих наук никак не могло повлиять на ее педагогическую квалификацию.

Стремясь утаить сей свой предполагаемый недостаток, Шафранкова выносила жестокие вердикты при оценке умственных способностей своих учеников, чьей души она абсолютнейшим образом не понимала. Что касается ученика Сатрана Йозефа, тут она пришла к твердому убеждению, что его необходимо изъять из обычной школы и поместить в заведение для умственно отсталых. Родителям Сатрана она сообщила, что их сын проявляет исключительное отсутствие интереса к знаниям и без специальной школы из него вырастет редкостный экземпляр тунеядца и обузы для общества.

Ученик Йозеф Сатран, однако, отнюдь не был плохо подготовленным к жизни. Он унаследовал от своего отца страсть к механике.

Йозеф Сатран-старший за гроши — каких-нибудь пять или десять сотенных — покупал остов автомашины и не знал большего счастья, чем копаться в моторах и механизмах, валяясь под жестяной развалиной без окон, дверей, колес или прочего, что хотя бы отдаленно напоминало автомобиль, до поздней ночи. Чтобы потом, непомерно счастливым и до невозможности усталым, с руками, по самые локти перемазанными в масле, свалиться в чистую постель.

Папаша Пальца приволок во двор своего домишки корпус старичка «тудора» выпуска сорок восьмого года и добыл через девятнадцатые руки мотор от «октавии» без каких-либо признаков жизни. После чего отправился в Пльзень и в специализированном магазине купил диски и «обувку». К этому залатанному монстру он приспособил указатели поворота от старого автобуса и торжественно выехал со двора. Сношенные шаровые пальцы бросали машину от тротуара к тротуару, потому что Сатран-старший позабыл проверить управление.