Соло для оркестра

— Вы могли бы построить себе помещение на кооперативном дворе.

— Это нам не с руки.

Широкий и просторный кооперативный двор — а на нем четыре коровника, два свинарника, амбары и сараи — находился метрах в ста за деревней, по другую ее сторону.

— Столько шума из-за Дуды, — продолжал Буц. — А у меня и без того забот хватает и с кооперативом, и с деревней. Выбрали меня, вот и работаю. Люди дела ждут, я для всех стараюсь. И никто не спросит, все ли мне нравится, что я делаю.

Он произнес это со странной интонацией, и Эмиль перехватил его взгляд, как ему показалось — немного неуверенный.

Навстречу ехал трактор с высоко нагруженным прицепом сена.

Эмиль знал тракториста, это был Петраш.

— Кого мы тут видим, надо же! — Тракторист дружески помахал рукой. Лицо его лоснилось от пота, из-под рубахи без ворота выбивались черные слипшиеся завитки волос. Он наклонился с сиденья. — Слез бы, да вот начисто приклеился.

Мотор продолжал рычать.

Эмиль приложил палец к виску, отдавая честь.

— На сенокос? В такую жарынь? — Парень улыбался во весь рот.

Буц перебил его, вглядываясь в даль:

— А Кохан почему не возит?

В голосе его прозвенели резкие нотки.

За трактором тянулось длинное пыльное облако.

Вид у Петраша был усталый, а жара совсем его доконала, пальцы скользили по баранке.

— Последняя фура, — объяснил он. — С утра у меня маковой росинки во рту не было. А пил бы, кажись, не переставая.

Буц, не говоря ни слова, тронулся дальше.

— Пиво не привезли? — крикнул Петраш вдогонку. — Духота смертельная, а пить нечего. Проклятые порядки! — Упрек был обращен к Эмилю.

— Пекло, а народ готов надорваться, — с довольным видом заметил Буц, когда они зашагали дальше. — Мы за каждую следующую фуру немного набавляем. За пятую возчик огребет на пару монет больше, чем за четвертую, за девятую — больше, чем за восьмую, поэтому всегда окупится поехать еще раз. С прошлого года, когда завели такую оплату, у нас никаких проблем ни с сенокосом, ни на жатве. Понимаешь… — Он помолчал. — Если держаться правил да всяких инструкций, далеко не уедешь. — Он настороженно посмотрел на Эмиля.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что говорю, — пропыхтел Буц. — Скажи, зачем торопиться ехать за десятой фурой, если тебе заплатят, как и за первую? Даже меньше, ведь с каждой фуры подоходный еще высчитают. Бестолковый закон. А мы поступаем по-своему.

В последних словах содержался скрытый смысл.

Разговаривая, Буц поглядывал по сторонам, и шаг его постепенно замедлялся.

В конце концов он остановился посреди дороги.

— Знаешь, Эмиль, я б тебя лучше туда не водил. Ты и вправду очень хочешь пойти?

— А что так? Пошли, пошли.

Во рту у него совсем пересохло.

— Понимаешь, — Буц почесал ладонь. — Удовольствие не из приятных. У нас на этот счет, черт побери, люди заблуждаются! Цыгане! Они до того все разные, что диву даешься. Во всякое дело вникнуть надо. Я понимаю, конечно, попадаются такие, что способны многого достичь. Но только не наши, наши не то…

— Другие?

— Порой кажется, что время для них остановилось. Живут, как при Марии Терезии. Лошадь из-под тебя украдут, такие это ворюги! И вечно у них крик и драки. Говорю тебе — ничего похожего не видал.

Взгляды их встретились, Буц заморгал и отвел глаза.

— Ну смотри, Эмиль, — заключил он со вздохом. — В конце концов сам убедишься, что я прав. — Он криво усмехнулся. — Знаешь, я рад, что ты наконец выбрался к нам. Когда мы с тобой так вот вместе были на природе-то, а?

Двенадцать лет назад по осени сгорел в Малой Рыбнице новехонький коровник. Назавтра туда собирались уже перевести скотину, а накануне он загорелся. Каким образом это произошло, так и не дознались, но в районе тут же приняли решение немедленно построить новый коровник, еще больше сгоревшего. Собрали народ, устроили воскресник, приехали помогать и из района. День выдался промозглый, по берегам Ондавы перекатывались клубы тумана. Работали под дождем, все здорово промокли и замерзли. Вдруг от реки послышался крик.

Не успели сообразить, в чем дело,-а Буц уже несся к реке.

Эмиль прыгнул в воду следом за Буцем.

Течение ударило и сковало его холодом. На какие-то секунды свело челюсти, а когда отпустило, зубы начали выбивать дробь, его затрясло, холод пронизывал до костей, ледяная вода, казалось, разрывала тело на части.

Он заставил себя быстро двигаться и нырнул, почти схватив кого-то за руку.

Затем снова погрузился, яростно шаря вокруг себя, достал до дна, коснулся ладонями камней. Легкие его прямо лопались от напряжения, он выскочил на поверхность, ослепленный водоворотом, и часто-часто заморгал.

Чуть поодаль выбирался на берег Буц, волоча за собой человеческое тело, и, задыхаясь, ругался:

— Куда ты полез, сопля, сукин сын! — надсаживался он. — Под водой господа бога не найдешь! — Он кричал еще что-то. Люди на берегу подхватили спасенного мальчишку, а Буц прыгал, будто паяц на ниточке, — прыгал и орал благим матом.

Эмиль хотел что-то крикнуть Буцу, но застывший язык не ворочался.

С тех пор он глубоко не нырял — его страшила мертвая пустота и мутно-грязное подводное течение там, внизу.