Соло для влюбленных

Неужели Глеб мог так с ней разговаривать? Она совсем не знает его. Кто он на самом деле? Жалкий наркоман или хладнокровный, владеющий собой убийца, валяющий дурака и заставляющий ее плясать под свою дудку? И этого человека она впустила в свою жизнь, мечтала о нем дни и ночи, готова была сказать ему самые сокровенные и прекрасные слова на свете!

Лариса не заметила, как по щекам текут слезы. Ее бил озноб, голова раскалывалась от ставшей запредельной боли.

Что с ней происходит? Она попала в какую-то заколдованную ловушку, из которой нет выхода. И некому ей помочь. Она одна, снова одна на всем белом свете, заплутавшая во тьме иллюзий, потерявшая ощущение реальности.

Вокруг лишь мгла, отчаяние, безнадежность. И страх, невыразимый, подавляющий страх.

Она положила трубку на рычаг, легла на кровать и долго беззвучно плакала в подушку, пока не заснула прямо в одежде, на неразобранной кровати, поверх атласного покрывала.

Глава 20

Как ни удивительно, но в семь утра следующего дня Лариса проснулась безо всякого будильника, вполне выспавшаяся и в меру свежая. Даже голова перестала болеть, осталось лишь легкое ощущение тяжести в затылке.

Лариса не спеша приводила себя в порядок после ночи, проведенной в одежде, чувствуя полное отсутствие каких-либо мыслей, будто за время сна из ее сознания начисто стерся эмоциональный пласт.

Она не представляла себе, как явится в театр, встретится с Глебом, что скажет ему, сможет ли бок о бок с ним сыграть свою роль в предстоящем прогоне. Впрочем, нет, роль она должна сыграть. Как бы там ни было, должна. Хоть землетрясение, хоть потоп! Ведь Джильда – ее голубая мечта, нашедшая реальное воплощение. Лучше не думать ни о чем, кроме своей партии и музыки Верди.

Лариса, встряхивая мокрыми после душа волосами, зашла на кухню. Неубранная с вечера еда, оставшаяся после их с Милой посиделок, засохла на тарелках и имела весьма непрезентабельный вид. Лариса бодро составила посуду в мойку и повернула кран. Вода потекла микроскопической струйкой. Лариса в досаде крутанула кран до предела, и тут ей в лицо неожиданно брызнул водяной поток. Она испуганно закрыла вентиль, вспомнив, что уже неделю собиралась пригласить сантехника. Очевидно, по возвращении из театра надо будет все же сделать это. Как бы ни было ей страшно и муторно после вчерашнего, жизнь-то продолжается. И посуду мыть надо, ничего не поделаешь.

Лариса вздохнула, сложила тарелки стопкой, поставила на них сверху рюмки и унесла все это хозяйство в ванную. Там под струей воды она смыла остатки еды, вытерла посуду полотенцем и вернула на место, в горку.

Потом она извлекла фен и высушила волосы. Ярко-красный топик и ослепительно‑белая юбка – то, что идеально подходит для сегодняшнего дня. Никаких полутонов, мрачных или робких оттенков! Лариса секунду подумала, а затем распаковала новый косметический набор, купленный давно, но все ждавший своего срока. Она долго гримировалась, тщательно, по несколько раз проводя линии у глаз и по краям губ, пока не увидела в зеркале идеально гладкое, персикового оттенка лицо с большими, выразительными глазами.

Лицо было ослепительно красивым, но мертвым. Косметика ничего не смогла поделать. Лариса махнула рукой, спрятала набор в ящик трюмо и вышла во двор.

С каждым шагом к машине ей становилось все страшней, и она изо всех сил сопротивлялась этому страху, старалась не подчиниться ему, не допустить, чтобы он проник внутрь ее, сковал, поработил.

Щелкнула клавиша магнитолы. Оглушительно и весело грянул какой-то сингл. Лариса поставила громкость на полную мощь, стараясь отвлечься от любых мыслей.

Машина неслась по малолюдным улицам, из полуоткрытого окошка дул свежий ветерок. Остановиться? Повернуть назад? Плевать и на репетицию, и на спектакль, лишь бы не увидеть Глеба, не встретиться с его глазами, не прочесть в них тень страшного, неумолимого – того, что слышала вчера по телефону.

Правая нога Ларисы скользнула на тормоз, но, не нажав его, замерла и переместилась обратно на газ. Нет! Пути обратно уже нет. Пусть все будет как будет. Она повернула налево, затем направо и затормозила у дверей театра.

На ступеньках стоял Артем и глядел на подъезжающую «Ауди».

Ларисе вдруг показалось, что она не видела его целую вечность, хотя не далее чем позавчера они почти полдня провели на сцене вместе. Просто весь последний месяц Лариса почти не замечала окружающее, а сейчас внезапно опомнилась, с удивлением вглядываясь в знакомые, но немного забытые лица.

Артем подождал, пока она закроет машину и подойдет поближе.

– Привет.

– Привет, – это было первое слово, которое Лариса произнесла вслух с того самого момента, как вчера схватила телефонную трубку. Голос оказался севшим и надтреснутым. Артем слегка нахмурился, но ничего не сказал. Вместе они вошли в фойе, молча поднялись на второй этаж.