Соло для влюбленных

Очень скоро Артему довелось увидеть ее мужа воочию, а не на фотографии. Репетиция закончилась раньше обычного, и они с Ларисой вместе спустились на первый этаж, увлеченно обсуждая очередную сценическую хохму, придуманную Лепеховым. Артем распахнул дверь, Лариса вышла на крыльцо и тут обнаружила, что на одном из ее остроносых сапожек разошлась молния. Она наклонилась застегнуть, но застежку заело, и язычок не двигался ни взад, ни вперед.

– Держи-ка, – она, недолго думая, пристроила Снегурочкину сумку-мешок на плечо Артему, нагнулась, но едва не поскользнулась на обледенелых ступеньках. Он удержал ее за локоть и не отпускал, пока она боролась с непослушной застежкой. – Пора на помойку, – имея в виду сапоги, сказала Лариса и выпрямилась, но локоть не убрала. На секунду Артему показалось, что она прижалась к его боку. Ее пушистая вязаная шапочка, легонько щекоча, касалась его щеки. Оба, точно по команде, замолчали.

И в это время темноту впереди прорезал свет фар.

– Ой, это Павлик! – Лариса подалась вперед, высвободила руку, схватила сумку и спрыгнула со ступеней. – Приехал уже! Как знал, что мы раньше закончим.

Артем молча смотрел, как она подбегает к вышедшему из новенькой иномарки рослому парню в черной кожаной куртке на меху. Тот был без шапки, в густой темной шевелюре сразу застряли многочисленные белые звездочки – во дворе тихо падал снег. Он обнял ее, поцеловал, что-то тихо сказал. Лариса обернулась, помахала рукой:

– Садись, подвезем.

– Спасибо, – он покачал головой. – Мне еще нужно зайти кое-куда, по делам. До завтра.

– До завтра, – крикнула Лариса, снова махнула на прощание и скрылась за блестящей дверцей автомобиля.

По дороге домой Артем поймал себя на мысли, что был бы не против, если бы идиллия Ларисы с мужем внезапно закончилась неким неведомым, волшебным образом. Мысль эта вызвала у него презрение к самому себе. Он прекрасно знал, что если мужчина хочет обратить на себя внимание женщины, он сделает это, и никакой муж не будет ему помехой.

Беда в том, что Артем не был уверен, так ли он хочет Ларисиного внимания. Она отличалась от хористок и тех девчонок, которые бывали у него, как небо и земля. Она была нужна ему, необходима, желанна, и в то же время он опасался нарушить табу на серьезные отношения с женщиной. Ее неуловимая похожесть на Аню одновременно манила Артема и отталкивала. Кроме того, он отчаянно боялся своего сна. Пожалуй, сон страшил его больше всего.

Можно ли вклиниться в чужое счастье, разбить его, чтобы потом близкий человек стал свидетелем кошмаров, являющихся к тебе из прошлого?

Артем ответил на этот вопрос отрицательно. На некоторое время после того вечера между ними возникла неловкость. Потом она постепенно прошла, и все стало как обычно.

Они спели в «Богеме», в «Чио-Чио-сан», еще в пяти-шести спектаклях, из которых совершенно потрясающим получилась «Аида». Так прошло два года, и неожиданно тайное желание Артема начало осуществляться.

Как-то, вскоре после «Аиды», Лариса явилась на репетицию непривычно мрачная и молчаливая, с припухшими глазами. Это сразу заметила почти вся труппа, для которой Лариса была олицетворением сдержанности и неизменного оптимизма.

Партию она пропела, как всегда, профессионально, но вяло и отстраненно, а в перерыве молча курила, хмуро глядя мимо Артема.

Он спросил, что случилось. Она ответила, мол, ничего, просто голова с ночи разболелась, и Артем прекрасно видел – это ложь. Никогда у нее не болела голова, она была сильной и выносливой и, когда другие уже падали, могла запросто продолжать петь, отрабатывать нужные движения, ни словом, ни жестом не выдавая своей усталости.

Нет, головная боль тут была ни при чем. Тем более это стало повторяться, сначала редко, потом все чаще. Она даже начала опаздывать, а после репетиций уже не так торопилась выбежать на крыльцо первой. Улыбалась Лариса теперь гораздо реже, и некогда сияющие глаза оставались печальными и обиженными.

Девочки узнали первыми и растрезвонили всей труппе причину перемен. Оказывается, на «Аиду» приходили мужнины друзья и партнеры по бизнесу, и спектакль им резко не понравился. Вернее, не сам спектакль, а жена их приятеля, в трех картинах появляющаяся на сцене практически без одежды. Павел и сам давно был не в восторге от работы Ларисы в «Опере-Модерн», а тут слова коллег и вовсе настроили его решительно и непреклонно. Одним словом, он устроил Ларисе скандал, заявив, что с пением у Лепехова пора завязывать. Сколько та ни пыталась доказать, что работа никакого отношения к личной жизни не имеет, Павел был непробиваем. В семье начались непрерывные ссоры, он упрекал Ларису во всех смертных грехах, пеняя на то, что обнаженка на сцене для нее важнее их счастья и любви.

Надо сказать, Ларисины неприятности были довольно типичными для работающих в труппе Лепехова. Среди солистов лишь малая часть имела семьи – близкие люди плохо выдерживали специфику пения в «Опере-Модерн», начинали ревновать, стыдиться, и дело заканчивалось разводом.