Сомнамбула

– Для чего понадобилась тебе, Родион? – спросила Рада.

– Простите, не знаю вашего отчества, – сказал он.

– У цыганок отчества нет.

– Я обращаюсь к мадам Штальберг…

Она сверкнула глазами, в которых один барон уже утонул окончательно.

– Зови Радой.

– Благодарю. – Ванзаров поклонился так сдержанно, чтобы у всех, кто находился позади, не возникло желания броситься на выручку. – Вчера вечером в ресторане «Донон» в отдельном номере вы провели вечер с господином…

– Тебе какая печаль? – перебила она, не отводя взгляда. – Заплати, и тебя повеселю.

– Через несколько часов после того, как вы убежали из «Донона», господин Квицинский утонул в Екатерининском канале.

Рада мотнула головой, будто отгоняла комара, и вдруг засмеялась. Смех ее был звонкий и пронзительный, как бьющееся стекло. Было так смешно, что она согнулась и взмахнула концом шали, как крылом, ударив Ванзарова по глазам. На мгновение он ослеп, а когда смог видеть, цыганки и след простыл. Только шумели и ломались кусты, сквозь которые она убегала все дальше и дальше.

В погоню Ванзаров не пустился. Скрываться в столице негде.

На сырой земле там, где стояла Рада, что-то желтело. Он нагнулся и поднял фигурку, слепленную из воска. У человечка была голова без шеи, ручки и ножки. Глаза смотрели угольками. На животе торчала пуговица, а из головы росла прядь волос. У человечка не было рта, и казался он исключительно мерзким, как дурной сон после обеда.

41

Литейный проспект, 4

Бурцов дал себе слово, что последний раз взял помощника по протекции. Негодный юноша еще в полдень был отправлен в сыскную за Ванзаровым, а его нет до сих пор! Где можно шататься столько времени? Наверняка встретил по дороге приятелей, зашли в кофейную, и помощник забыл обо всем. Ну, ничего, надолго запомнит, что такое не выполнять поручения следователя по особо важным делам. Вылетит с теплого места, несмотря на заступничество отца.

Александр Васильевич злился на бездельника, которого пригрел под своим крылом, но, честно говоря, не совсем представлял, как повести разговор с Ванзаровым. Предлог вызвать его имелся, а вот снять рожок телефонного аппарата и телефонировать в сыск почему-то не смог. Робость или нерешительность следователю были незнакомы. Его сильно раздражала сложность ситуации, в которой оказался. Дошел слух, что со вчерашнего дня Ванзаров выполняет какое-то особое поручение охранки, что было совсем странно. Никаких признаков того, что чиновник сыска продолжает розыск machina terroris наперекор оскорбительному запрету Зволянского, не было. Неужели расчет оказался неверным, Ванзаров проглотил обиду и сделал то, что от него не ожидали: подчинился приказу? Если так, то Бурцов искренне не понимал, как должен выкручиваться из капкана, который сам устроил.

Мучиться в раздумьях было не суждено. В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, вошел Ванзаров. Петеньки Войтова при нем не имелось, если только тот не сложил помощника пополам и не засунул в корзину для бумаг. Бурцов не столько обрадовался удаче, которая сама ввалилась в кабинет, сколько насторожился. Ничего хорошего случайности не сулили. Тем не менее он выразил удовольствие внезапному появлению чиновника сыска. Зная, что Ванзаров не будет любезничать и впустую тратить время, Бурцов решил перехватить инициативу.

– Слышал, взялись помогать охранному отделению? – спросил он чрезвычайно равнодушно.

– Выполняю поручение полковника Пирамидова, – последовал ответ. Ванзаров сел, куда захотел.

– Похвально… Наша общая цель защищать и оберегать устои государства… В чем состоит поручение?

– Прошу простить, вы сами можете задать этот вопрос полковнику.

Дерзость была такова, что не подкопаешься. Действительно, чиновник сыска имел полное право не отвечать, чем вызвал тревогу. Бурцов понимал, что Пирамидов не побрезгует любыми средствами, лишь бы получить машину страха.

– Разве Владимиру Михайловичу мало аппарата, который вы ему передали? – все же рискнул Бурцов.

– Они догадались, насколько биометр доктора Барадюка красивая и бесполезная вещь, – ответил Ванзаров без тени чиновной обходительности. – Полковник обещал меня стереть в порошок.

– Не могу поверить, что вы испугались.

– Жаль остаться без жалованья и надежд на пенсию, – сказал Ванзаров с откровенно честным лицом. – Логичный выбор, ничего более.

Бурцову оставалось только надеяться, что Ванзаров не смог разгадать намек, уж больно откровенным казалось признание. Неужели и этот стальной характер согнули? Следователю не хотелось в это верить, но ничего иного пока не оставалось.

– Желаю успехов в сохранении жалованья и пенсии, – ответил он. – А у меня еще одна малоприятная новость…

– Кто-то сошел с ума? – спросил Ванзаров, как спрашивают о здоровье тетушки, от которой ждут не дождутся наследства.