Сон девятый

— Ладно, — Коррант снова усмехнулся, но уже как-то… зло. — Скажу сам. Чтобы ты понял и запомнил. Да, были ещё, но ни искать, ни выкупать их я не буду. И больше ни о чём таком-этаком ни у меня, ни у кого другого не спрашивай. За сданных полукровок платят и неплохо, а куда их Рабское Ведомство девает, этого никто не знает и не хочет знать. Да, есть вещи, о которых все знают, но о них не говорят. И ты молчи. Как ещё эту писанину, — он кивком показал на газету, — пропустили. Гард кивнул.

— Да, я понял. Мы… мы и об этом говорили. И… вот ещё, отец. Я… мне не надо… проверочных детей. Я не хочу. Женюсь, а там… как будет, пусть так и будет.

— Твоё право, — внешне равнодушно ответил Коррант. — Это твоя жизнь.

Гард благодарно кивнул и снова потянулся к газете. И снова Коррант остановил его.

— Оставь.

— Отец, мне её дали на время. Я в залог двадцать гемов оставил.

— Ого! — присвистнул Коррант. — Ушлый паренёк, что на таком зарабатывает. Хорошо. Ты на сколько дней брал отпуск?

— Как все, когда «по семейным обстоятельствам». На три дня.

— День ты ехал сюда, — кивнул Коррант. — Завтра съездишь со мной, и день на возвращение. Вот при отъезде я её тебе и отдам. А пока пусть у меня полежит. Чтобы, — и усмехнулся, — лишние глаза в неё не заглядывали. И сам языком не трепли. Помни, что слишком длинный язык вместе с головой укорачивают. И сегодня на этой половине посиди. Справится Тихоня и без тебя.

— Он из Амрокса? — догадался Гард.

— Ну да. Полезешь с вопросами, а его Рыжий натаскивает, да и остальные… умельцы, и толково, откачивай тебя потом.

— Он не посмеет! — вырвалось у Гарда.

— Ещё как посмеет, — рассмеялся Коррант. — Ох, как они это умеют, чтоб не следов, ни… Ладно, рано это тебе. Иди, помоги маме с Гирром, тот уже наверняка в истерике. Гард кивнул и уточнил:

— Отец, а можно я его… ну, как всегда истерику лечат.

— Можно, — кивнул Коррант. — По праву старшего. Только силу соизмеряй, чтобы по справедливости воздаяние. Иди, я управляющим звонить буду, тебе это слушать и слышать незачем. Гард послушно склонил голову и вышел.

Коррант с ненавистью посмотрел на лежавшую на столе газету. Вот сволочи, втравили-таки, и обратно не отыграешь. Ведь так написано, что понимаешь — правда, и отказаться от тех двух — это не только сына, но и себя потерять, ткнули тебя мордой в твоё же дерьмо, так что… Да, надо звонить и объяснять. С двадцать пятым будет без проблем, и управляющий там сговорчивый, да и девочка к тому же, а вот в семнадцатом… не любит, стервец, доход терять, придётся хорошую компенсацию делать, как бы не в полную цену с приплатой.

Бесшумно вошла, плотно прикрыв за собой дверь, Нянька. Коррант вздрогнул и обернулся к ней.

— Ну?

— Из-за неё шум? — Нянька кивком показала на газету. — И про что там? Коррант вздохнул.

— Про Амрокс. Нянька кивнула.

— По правде или наврали? Коррант скривил губы в невесёлой усмешке.

— Всё правда, Нянька. Не вся, но и этой… слишком много. Читать не дам, не смотри. А интересно, так у Тихони поспрашивай. Он оттуда. Поняла? И ступай. Мне сейчас управляющим звонить. Объяснять и договариваться.

Когда за Нянькой закрылась дверь, Коррант ещё раз с ненавистью посмотрел на газету и взялся за телефон.

К его удивлению, ожидания не оправдались. С управляющим из семнадцатого посёлка договорился как раз легко и за небольшую компенсацию, к тому же не финансами, а скидками на кое-какие заказы, а вот в двадцать пятом пришлось объясняться долго. Тот с чего-то потребовал обоснований. Пришлось сказать про газету.

— Поня-ятно, — протянули в трубку. — Ладно, капитан, я не против, списков ещё не подавал, неклеймёных в перерегистрацию не фиксировали. Кстати, как думаешь, там знали заранее и готовили?

— Думать можно что угодно, — ответил Коррант. — А как оно на самом деле…

— Не нашего ума дело, — подхватил управляющий. — Но ты не первый с этим ко мне. Да и к другим. Ты газетку захвати, дашь хоть прочитать.

— Дам, — пообещал Коррант.

Закончив разговор, он решительно отодвинул бланки заказов — с этим успеется — и достал чистый лист бумаги. Расположив газету, бумагу и ручку в привычном «рабочем» порядке, крикнул:

— Милуша!

— Здесь я, хозяин, — сразу откликнулась рабыня.

— Кофе с лимоном подай. Малый кофейник.

— Слушаю, хозяин, сей миг, хозяин.

Требование кофе с лимоном в кофейнике означало, что в кабинет никто не смеет входить, пока не крикнут, чтобы убирали посуду. И «хозяйская» половина настороженно притихла.

А на «рабской» шуметь было особо и некому: все в делах!