Сон Ястреба

До последней возможности Сокол старался держаться под прикрытием глухой чащи, но за несколько вёрст от города скрываться стало негде. Муром потреблял дерево в огромных количествах, и заросли отступали от его стен всё дальше и дальше. Последний клин леса истаял. Тропка упёрлась в дорогу. По обе стороны, насколько хватало глаз, раскинулись поля и луга. Всюду копошились люди. Даже непривычно после глухого леса такое оживление наблюдать. Из тишины словно на торжище в разгар дня попали.

Город и все его окрестности переполняли войска. Сокол увидел и мещёрцев, и рязанцев, и муромцев; бояр, дружинников и ополченцев. Мелькали среди них и знакомые по прежним делам лица. Не всех смогла вместить Муромская твердыня. Обозы сбивались в гуляй-города, шатры разбивались перед стенами. Отряды становились в деревеньках.

Добираясь сюда от самой Рязани через южные княжества, силы союзников обрастали, как снежный ком. Но то была только часть собранных князьями войск. Только малые дружины, да передовые отряды. Прочие же оставались до поры в своих уделах, готовясь выйти в поход по первому зову.

Про съезд, тем более про московский поход, разговоров в открытую не вели. На свадьбу Бориса Константиновича якобы собирались князья. Так и людям говорили. Кроме самых ближайших сподвижников, никто не знал истинной цели сбора. Однако разговоры о свадьбе не могли никого обмануть. Предчувствие большой войны, ощущение чего-то значительного, эпохального завладело умами и душами многих.

Люди многозначительно переглядывались, ободряя друг друга. Не зря такая силища скопилась, ох плохо кому-то будет. Кому именно, тут мнения расходились. У каждого свой перечень врагов в сердце засел.

Сокол догадывался: нечто подобное происходило сейчас и в Литве, и в Новгороде, и во множестве городков, что присоединились к большому союзу. Петля на шее Москвы готова была сойтись…

Много лет ждал Константин удобного случая, и вот он настал. Не было в Москве митрополита, викарий уехал в Царьград, а новый князь Иван отправился на Ахтубу за ордынской поддержкой.

– Не перегорели бы только в рвении своём, – произнёс Сокол задумчиво. – Нельзя лук в натуге долго держать, тетива ослабнет.

В другой раз чародей и порадовался бы за князей, и сам с удовольствием похлопотал бы над приготовлениями, но висящее над ним проклятие отравляло жизнь, а ещё и тревога за друзей забот прибавляла.

***

Постоялый двор был переполнен народом, но небольшая комнатушка для новых гостей нашлась.

– Сперва надо бы твоего товарища отыскать, – напомнил гасконцу Сокол. – Предупредить. В Мещёрске говорили, будто он где-то в Муроме укрылся. А слухи про аравийца сюда могли и не дойти.

– А если араб его раньше нашёл и теперь нас поджидает? – спросила Мена. – Мог ведь он вычислить наш путь? Что если не пошёл лесом, а спокойно добрался дорогой?

– И так может быть, – согласился чародей. – Потому вы затаитесь покуда здесь, а я по знакомым пройдусь, поспрашиваю. И про моряка, и про араба.

Том и Мена остались, а чародей отправился на поиски.

Он не был в Муроме с того времени, когда Юрий решил возобновить город. Замысел князя чуть не сорвала тогда лихая ватага соперника, вздумавшего напасть на недостроенную крепость. Сокол был среди тех, кто пришёл на помощь.

За несколько прошедших лет Муром раздался вширь, обзавёлся посадами. Стену достроили, побелили. Ров наполнили водой. Пустырей стало меньше. На тех, что остались, топтались ополченцы, а сотники пытались составить из вчерашних мужиков боеспособные отряды.

Муромский воевода Слепень носился как угорелый между ополченцами, дружинниками и князьями. Встречал соседей, напутствовал своих, ругался с обозниками. Когда к крепости подошёл чародей, воевода что-то втолковывал однорукому воину, показывая то на ворота, то на окский откос.

Увидев давнего знакомца, Слепень улыбнулся.

– И ты с нами выступаешь? Добрый знак, чародей!

– Пока не выступаю… – отмахнулся тот. – Дела внезапные появились. Но на съезде буду.

Помолчали. Однорукий воин, пользуясь занятостью начальника, улизнул. Сокол тут же вспомнил о деле.

– Не видел ли случайно иноземца смуглого? – спросил он воеводу. – То ли аравийца, то ли перса.

Слепень подумав, мотнул головой.

– Нет, такого не припомню. Армянин вертелся один, к пушнине приценивался. Но какая у нас пушнина, – воевода досадливо махнул рукой, словно лично переживал об ущербе промысла. – А такого, какой тебе нужен, не припомню. Хотя сейчас народу набежало, что мух на сладкое. Почуяли, видно, возможность при войске барахлишком разжиться. В толчее такой всех не упомнишь. Поспрашивай у торговцев…

Слепень задумался.

– Так, значит, не решил пока? А я-то надеялся что поможешь. Не забыл я, как ты вовремя тогда подоспел.

– Может, и помогу, – Сокол пожал плечами. – А, скорее всего, и без меня управитесь. Силы то вон сколько скопилось. Тут не то что Москву, но и степь подвинуть можно.

– Это верно, – улыбнулся Слепень. – Силища знатная собралась…

***

В княжеских палатах всеобщее бурление сменилось сдержанной тишиной. Люди и здесь готовились к походу, но суеты наблюдалось гораздо меньше.