Сон Ястреба

Скоморох не видел ничего смешного. Сбитая скамьёй троица уже поднималась, а их товарищи были на полпути. От такой толпы вдвоём не отбиться даже при помощи колдовства.

Вмешался случай. Несколько недавно обобранных горожан вздумали выместить на обидчиках досаду за проигрыш. Они едва держались на ногах – так были пьяны – но напали внезапно, что и решило дело. Главарь рухнул с проломленной головой, один из его подручных свалился рядом. Остальные на миг растерялись. Тут Бресал запустил в пришлого колдуна какой-товонючей лепёшкой. Дедок, едва поняв, на кого наткнулся, с позором бежал. Его вопли убедили ватагу, что противник не по зубам. Парни, обгоняя друг друга, поспешили на выход.

Скоморох подумывал над тем, чтобы и им сменить заведение. Если шайка не угомонится, разбойники могут попросту запалить корчму. Или сговорятся с другими такими же и навалятся скопом. Но Бресал сидел, как ни в чём ни бывало.

– Так вот, – продолжил он. – Я придумал подходящее проклятье. Моя неверная осталась при всех своих прелестях, да и ещё с долгой молодостью, полученной от меня в день свадьбы. Она могла улечься на любое ложе и ублажать хоть весь город. Но я запретил ей любить.

– Как так? – удивился Скоморох.

– Всякого, кого она вдруг полюбит, ожидает смерть. Она каждый раз будет терять только что обретённое счастье. Любовь превратится в кару.

Бресал хихикнул.

– Это заставит её серьёзнее относиться к чужим чувствам.

Скоморох нахмурился. Некая беспокойная мысль постучалась в его разум, но ещё не приобрела очертаний.

***

Шагая между разрушенными домами, Алексий вдруг почувствовал, как по коже пробежала липкая холодная волна. Тело передёрнуло от мимолётного ощущения брезгливости и страха. Словно священника окатили из окна помоями, и одновременно пустили в спину стрелу. Алексий распознал во всём этом сильные чары. Где-то поблизости проявил себя мощный колдун.

Вопрос для священника заключался в том, связанны ли как-то чары лично с ним, с его назначением, или колдун оказался рядом по чистой случайности.

Он посмотрел на монахов, но по равнодушным их лицам понял – провожатые не уловили даже намёка на угрозу. Посоветоваться было не с кем. Пахомий, единственный из чернецов, кто знал толк в ворожбе, погиб полтора года назад. Остальные в этом смысле не блистали талантами.

Весь оставшийся до гавани путь, священник прислушивался к нутру. Не завелось ли там червоточины, не упало ли семя зла. Если метили в него, то последствия ворожбы сказались бы сразу. По крайней мере, он почувствовал бы признаки пагубы. Но нет, пока ничего угрожающего не появилось.

В любом случае, торжество окончательно испорчено. Намекающая на тщетность усилий ухмылка литовца, а затем и странное происшествие возле развалин не оставили и следа от пьянящего чувства победы.

Сколько себя помнил Алексий, чистой победы ему не удавалось одержать ни разу. Либо враг ускользал, либо гибли друзья, но торжество всякий раз омрачалось. Неужели ему и впредь суждено будет неизменно выпивать вместе с мёдом горькую отрезвляющую настойку? Быть может, таков божий замысел?

Монахи уже собирались оттолкнуть лодку от берега, как откуда-то из-за портовых построек и рыбацких лачуг выбежал мальчишка в отрепьях. Заметив приготовления церковников к отплытию, он прибавил ходу.

– Судя по всему, малец разыскивает нас, – догадался Василий. – Кантарь, Зуб, узнайте что ему надо.

Бросив вёсла, монахи выскочили на берег.

– Мне нужен вон тот господин, – паренёк показал на Алексия.

Священник вздохнул, угадав продолжение вереницы сегодняшних неурядиц. В добрую весть он не верил.

– Незачем беспокоить владыку, – заявил Василий, выбираясь из лодки. – Скажи мне, я всё передам.

– Ему это нужно больше, чем мне, – упёрся мальчишка. – Хотя не скрою, я намерен заработать на сведениях.

– Пропустите его, – распорядился Алексий.

– Но это неразумно, – принялся возражать печатник. – Паренька могли подослать.

– Не перегибай палку, Василий. В его пышных лохмотьях не спрячешь даже мелкой иголочки. И уж поверь, я как-нибудь справлюсь с сопливым мальчишкой.

– Можете связать руки, если хотите, – улыбнулся тот. – Мне нужен только язык.

Парнишку пропустили, но Василий поставил монахов по бокам.

Митрополит присел на краешек лодки.

– Что ты хотел рассказать? – спросил он.

– Двое сегодня охотились, мой господин, – произнёс паренёк.

– Не говори загадками.

– Я беден…

Алексий поморщился.

– Если ты будешь морочить мне голову, то таковым и останешься.

Сорванец улыбнулся.

– Я беден, и оттого живу в старом заброшенном доме, что на Оливковой улице. Нашему брату приходится скрываться и от доблестной стражи, и от плохих людей… Господин, наверное, знает, что некоторые из знати ищут утех особого рода…

– На Оливковой? – насторожился Алексий. – Так-так. И недавно ты кое-что видел. Нечто важное для меня, верно?

– Не только видел, но и слышал, мой господин.

– Подожди, – остановил его Алексий и распорядился. – Василий! Оставь нас вдвоём.

Печатник с ворчанием отвёл монахов на десяток шагов от берега.

– Продолжай, – кивнул священник.

– Солид, я полагаю, будет достойной платой.

– Ты получишь его.