Сон Ястреба

– Потому что для них Константинополь – сосредоточие веры. Источник света и мудрости. А вы, греки, уже привыкли и к храмам, и к иерархам, вы не придаёте значения святыням. Крест превратился для вас в почётный росчерк на гербе, догматы стали разменной монетой в полемике. Вы наслаждаетесь словом, не вникая в суть.

Разговор неожиданно взволновал серба. Непонимание, глупость, а то и явное предательство давно расшатали основу империи. И сделать тут уже ничего нельзя. Даже вполне приятные и многое понимающие люди, вроде Ставроса, не способны взглянуть в лицо истине, и уж тем более они не готовы изменить положение дел. Большинство же чиновников походят на Златопузого, но в отличие от него (в общем-то, безвредного слизняка), звери покрупнее, и гадят по крупному.

Драган решил подняться наверх, чтобы передохнуть от вина, игры и отвлечься от бессмысленных разговоров.

Жара обрушилась на серба, словно он вошёл в кузню.

Одинокий копейщик прохаживался взад-вперёд по дозорной площадке, изнывая под солнцем, но не имея возможности скинуть доспехи. Драган молча протянул воину фляжку с вином – единственным доступным средством от зноя. Тот поблагодарил кивком и тут же присосался к горлышку, легко подарив сербу весь мир за пределами живительного источника.

Мир не радовал. Тучи по-прежнему чернели далеко на севере, так и не решив двинуться к Константинополю. Небесные полки продолжали стояние, издали грозя грекам клинками молний.

Отвлечься не получилось. Далёкая недоступная буря будоражила мысль. Городу не хватает хорошей грозы. Природной тоже, но больше той, которую затевают люди. Не хватает очищающего ливня, вселенской встряски, способной согнать ожиревших стервятников с насиженных на гниющей падали мест.

Драган каждой частичкой тела жаждал подобной грозы, мало того – делал всё, чтобы приблизить её начало. Однако он частенько ловил себя на непонятной жалости ко всем этим недотёпам, что коротают дни в своём относительно сытом мирке, выросшем на некогда богатейшей почве истории и веры, ныне, увы, совершенно выхолощенной, опустошённой.

– Корабль, – копейщик, возвратив флягу, показал рукой на восток.

Ладья, предназначенная скорее для небольших речных переходов, нежели плавания по морю, зашла в устье Золотого Рога. Северная буря серьёзно потрепала её но, как ни странно, не утопила, хотя с такой осадкой ладейку должна была перевернуть даже небольшая волна.

Корабль не привлёк бы внимания. В такое время их шныряло по заливу множество. Но большинство бросали якорь в устье, напротив латинских кварталов. Этот же двинулся вглубь залива, хотя с берега ему что-то орали и подавали вешками знаки. Вряд ли иноземное посольство. Те, как правило, вставали под стенами и высылали вперёд вестового; у ворот сейчас толпились бы вельможи, а на саму ладью поднялся бы провожатый, чтобы упасти от нахальных соседей.

– Опять какие-нибудь монахи? – подумал вслух серб. – Вряд ли. Им незачем сердить латинян. Достаточно переговорить с береговой стражей да отправляться дальше, по своим церковным делам.

То, что генуэзцы всё-таки рассердились, стало понятно, когда со стороны Галаты вдогонку ладье бросилась галера. Ещё одна отошла от берега восточной части Константинополя, где располагались латинские кварталы. Свежие гребцы налегали на вёсла, а капитаны даже не позаботились о парусах, полагая, что залётному купцу и так не уйти.

Одновременное выступление с двух берегов означало, что генуэзцы что-то пронюхали о судне или о его грузе заранее.

– Корабль! – куда громче возвестил копейщик. Раз ладью преследуют, об этом следовало оповестить начальство.

На башню поднялись Ставрос и Златопузый.

Десятник довольно ухнул, почуяв развлечение. Грек вздохнул, заранее считая пошлину ушедшей в лапы латинян. Драган краешком рта улыбнулся – у его начальника ещё хватало совести, хотя бы на вздох.

Стражники оживились. На стенах появились даже те, кому позволено было отдыхать в тени. Прохлада не спасала от скуки. Воины принялись спорить, успеет чужеземный торговец достичь Влахернской гавани, или его раньше перехватят преследователи. Кто-то побился об заклад, другие поддержали.

– Не уйдёт, – заявил десятник, оценив на глаз скорость кораблей и расстояние между ними.

Воины с начальником не спорили, а серб фыркнул.

– Ставлю солид, что торговец успеет к нам раньше.

Ставрос, прищурив глаз, резко повернулся к приятелю.

– Хорошо живёшь, – бросил он. – Я не смогу ответить. У меня попросту нет таких денег.

Драган посмотрел на него с неожиданной сталью во взгляде.

– Ты бы мог поставить на кон что-то другое, – сказал он. – Скажем, некий пустяк.

– Что за пустяк? – насторожился десятник.

Он не любил давать обещаний, а серьёзность, с какой чиновник предложил ставку, свидетельствовала, что на уме у того совсем не ерунда.

– Скажем, если гости успеют достичь нашей гавани, ты прикроешь их от пиратов своими «кондратами».