Сон Ястреба

– Как ты полагаешь, я отправилась с тобой, чтобы проводить до Городца и погулять на свадьбе? Не трудись перечислять мнимые и подлинные опасности и убеждать, будто мне они не по силам. Я пошла, чтобы помочь тебе. И помогу. Хочешь ты этого, или нет. Прогонишь, пойду следом.

Сокол смутился. Слова девушки намекали на нечто большее, чем простая забота о старике. Но чародей умел отгонять напрасные мысли. Он просто кивнул, соглашаясь.

***

С помощью Тимофея Томаса удалось пристроить в слободке, где селились иноземные купцы. Когда-то Городец был окраинной крепостью русских земель, и именно здесь взимались торговые пошлины с южных и восточных гостей. С тех пор окреп Нижний Новгород, но, следуя привычке, многие чужестранцы и поныне вставали в Городце, заводили подворья, а иные и оседали совсем.

Моряк не слишком расстроился, узнав, что его оставляют. С такими попутчиками ещё неизвестно куда попадёшь. Вот только убитые товарищи с жуткими ранами вставали перед глазами.

– Погони нет, мы с Меной проверили, – заверил Сокол.

– Скорее всего, перехватчик не пошёл дальше Пьяны, – добавила та.

Устроив гасконца, Сокол заскочил попрощаться с князем. Борис осунулся, но выглядел довольным.

– Спасибо за совет и подсказку, чародей. Отец доверился твоему слову. Он уступил промыслы черемисскому князю, а вслед за ним так же поступили и новгородцы.

– Я рад.

– Это послужило началом. Одно цепляло другое, мы и глазом моргнуть не успели, как все прочие дела начали быстро улаживаться. Ольгерд с Олегом и вовсе решили породниться. Хитёр литвин! И дочерей у него хватает. Свояками теперь будем с Олегом.

Ну а потом пошло-поехало. Договорились все.

– Просто люди устали спорить, – предположил Сокол.

– Возвращайся, – сказал Борис. – Надеюсь, ты успеешь до нашего выступления.

– Я тоже надеюсь на это, князь.

Глава XXXII. Переправа

От Городца они двигались по древней тропе, ведущей строго на восток.

– Твои соплеменники называют эту дорогу Тропой Батыя, – пояснил Сокол. – И рассказывают, что якобы ордынский царевич отправился по ней искать былинный город Китеж, а тот, заслышав топот коней нечестивцев, скрылся в пучине.

– Якобы?

– Ну да. Это предание так старо, что было известно, когда не только ордынцев, но и русских в этих местах ещё не встречали.

– Так кто от кого скрылся в пучине?

– Не знаю. Одни говорят, что под воду ушёл марийский городок, когда пришли русские, другие, что некое лесное племя, когда его теснили марийцы, не пожелало уходить и вместе с домами погрузилось в болото. Возможно, и гонимые, и сами захватчики давно стёрлись из памяти. А предание вот живёт.

К исходу второго дня, они вышли к Керженцу.

Тропа упиралась в реку, несущую чёрно-бурые воды среди россыпи коряг, утонувших деревьев и сползающих берегов. Переправляться здесь хоть вплавь, хоть на лодке казалось крайне опасным занятием. Но тропа, как ни в чём не бывало, продолжалась на другом берегу.

Сокол отправился на поиски какой-нибудь лодки или плота. Он обшарил заросли, заглядывал под огромные притопленные комли, проверил пещеры на склонах, но безуспешно – местный народ всё попрятал.

Пришлось перебираться вплавь. Увесистые мешки мещёрцы привязали к бревну, а сами, держась за сучья, подгребали руками. Вода оказалась студёной. Бревно то и дело разворачивалось поперёк стремнины или упиралось в коряги. Несколько раз оно крутанулось, норовя потопить мешки. Пока люди боролись с рекой, течение увлекло их далеко от тропы.

Они выбрались на песчаный откос совершенно без сил.

Мена отжала волосы. Мокрая рубаха прилипла к телу и девушке пришлось постараться, чтобы стянуть её. Сокол собрался уже отвернуться, но передумал. Какого чёрта? Пожелай Мена, она спокойно могла бы отойти за деревья.

Ему вдруг захотелось обнять девушку, согреть. Он тряхнул головой, оторвался от созерцания озябших прелестей и, собрав веток, занялся костром.

Мена заглянула в мешок, но, обнаружив что все вещи промокли при переправе, принялась напяливать мокрую рубаху.

Чародей набрал в котелок бурой воды и поставил в сторонке.

– Ночь проведём у реки, – сказал он. – Дальше к востоку лежат сплошные топи с редкими островками тверди. И хотя тропа огибает болотный край с севера, соваться туда на ночь глядя неразумно. Не только трясина грозит путнику в этих местах.

Мена присела к костру, пытаясь согреться и высушить на себе одежду.

– Что за места?

– Кугай-Пугай.

– Что?

– Так предки назвали этот болотный край. Кугай на древнем лесном наречии значит Великий, а что такое Пугай, не знаю. Язык меняется.

– Великий Пугай? Не слишком обнадёживающе звучит, – девушка попыталась улыбнуться, но пробирающий до костей холод заставил губы скривиться. – Я бы даже сказала, пугающе.

– Это и правда страшное место, хотя никто толком не знает, почему. Люди здесь почти не живут.

Сокол слил воду в баклагу. Котелок на треть оказался заполнен грязным песком. Такие здесь реки. Искать родник было уже поздно, а баклага слишком мала. Половина воды оберётся паром, не успев закипеть. Но горячий отвар был сейчас необходим им обоим.