Сон на пятницу (СИ)

Стыли на столике пирожки в бумажном фунтике, ровно стучали колеса на стыках. Изредка гудел паровоз, предупреждая столпившиеся на переездах экипажи, мелькали огнями городки и деревеньки, ласково шуршала листва. За окном дышала свежестью майская ночь, а с высоты чистых небес подмигивали влюбленным звезды, слышавшие это тысячи раз. Но каждый раз они улыбались, как в первый.

- Люблю.

====== Часть 25. Знакомая из прошлого ======

Вытянув занемевшую руку, Штольман ощутил на шее касание Аниных волос и ее легкое дыхание. Он осторожно повернул голову. Порозовевшие ото сна щечки, припухшие губы любимой и обвившее его бедро пробудили Якова окончательно.

Он подумал, что, несмотря на неудобство узкого диванчика, так прекрасно давно уже не высыпался, и с сожалением приказал себе не будить Анну.

«Пусть отдохнет, Штольман. Успеешь еще», – он осторожно, стараясь не потревожить девушку, встал, набросил на нее съехавшее покрывало, с хрустом потянулся. Взгляд упал на разбросанное на кресле кружевное нижнее белье, и Яков спешно оделся, опасаясь, что еще минута в таком чудесном окружении, и он забудет свои благие намерения.

- Доброе утро! – позвала его все-таки проснувшаяся Анна, и протянула руки.

Зарывшись в теплые объятия, он благодарил небеса за эту девушку, с которой был знаком так долго и только в последние дни обрел счастье.

- Аня… – он ответил на нежный поцелуй, с трудом оторвался от таких сладких губ и вымолвил:

- Спасибо, что вернулась ко мне.

…

- Никуда не выходи. Я посмотрю, как там мой Захаров, и закажу завтрак, – Штольман закрыл за собой дверь купе, сожалея, что на нее нет ключа.

- Как я выйду, я же раздета, – пробормотала Анна, выбирая белье из так и не высохшей за ночь одежды.

Она представила, как идет по вагону в алом покрывале, и нервно хихикнула.

«Хорошо мужчинам, брюки, рубашка, и пошел себе. А я пока все это влажное натяну, вечность пройдет. О!» – мелькнувшая у нее мысль требовала воплощения.

…

- Добренького здоровьица, – в коридоре солидный господин из соседнего купе вежливо поклонился Штольману.

- Вы умываться? Там что-то странное, я бы не советовал.

Заподозрив, в чем дело, Яков переспросил: – В каком смысле странное?

Получив в ответ неопределенное пожатие плечами, он решительно прошел к тамбуру. Из-за двери уборной вылетел молодой человек с широко раскрытыми глазами и застывшим на лице ошеломленным выражением, и Яков заглянул внутрь.

По узкой комнатке летали мыльные пузыри. Их было так много, что они заполнили все свободное пространство, а в забытой кем-то мисочке кружился, будто ложка в стакане, бритвенный помазок. Рядом на полке валялось разбитое пенсне.

- Дмитрий! – строго сказал Штольман, открывая окно.

- А?

- Прекрати пугать пассажиров.

Пенсне поболталось в мыльной воде, сделало залихватский полукруг и оставило за собой порцию веселых, переливающихся радугой пузырей, тут же цепочкой поспешивших в окно.

- Красиво же! – восхитился Митя, но увидев показанный отцом кулак, заныл: – Ну па-ап!

Штольман вздохнул. Энергии юного призрака могло хватить на троих обычных мальчишек.

- Набери маме цветов с луга, она обрадуется. Только постарайся этим букетом никого не напугать. От поезда не отстанешь?

- Х-ха! – Митрофан от радости уронил пенсне в клозет.

- Запросто! Могу еще лягушек наловить, они так смешно прыгают. Надо?

- Нет, лягушек не надо.

Яков провел ладонью по скуле.

«Вот же постреленок. Кстати, побриться надо, у Ани кожа такая нежная, а я как варвар. И медицинский журнал почитать, там что-то было про беременность…»

…

Чуть высунувшись из купе, Анна покрутила головой и, никого не заметив, пробежала по вагону. Дверь умывальной комнаты как раз открылась ей навстречу.

Только мгновение ушло у Штольмана, чтобы понять, что за прекрасное видение перед ним. Тут же он схватил Анну за локоть и втащил в уборную.

- Анна Викторовна! – сердито воскликнул он. – Что это такое?

Кокетливо поправив на груди мужскую рубашку, выуженную из саквояжа Штольмана, Анна сказала: – А на что это похоже? Мне, между прочим, тоже надо освежиться. Кстати, мне идет?

- Даже слишком.

Высокая грудь до отказа натянула белую ткань, пуговка на уровне кармана уже вырвалась из петли. А черные запасные брюки следователя, подвернутые на несколько дюймов, слишком подчеркивали бедра.

Яков внутренне застонал.

«Штольман, заканчивай с этим, измучил уже девушку», – прикрикнул он на себя, сунув руки в карманы.

- Вы меня с ума сведете, что одна, что другой, – сказал он и осекся, Митя ведь просил «маме» про него не рассказывать.

- А кто это другой?

Не ответив, Штольман на секунду прижал к себе невесту, такую привлекательную в мужской одежде, и пробормотал:

- Прошу, не ходи так на людях. Мне придется от тебя мужчин револьвером отгонять.

- Яша, да уйди уже! – Анна нетерпеливо подтолкнула его к двери.

- Да, да, извини. Жду тебя снаружи.

«Яков Штольман, ты будешь меня и в уборной охранять? Ох, в кого же меня угораздило так влюбиться», – Анна посмотрела в зеркало и удивилась своему отдохнувшему, несмотря на бурную ночь, виду. Даже поврежденное вчера плечо не давало о себе знать.