Сон на пятницу (СИ)

Как на множестве сменяющихся фотографий, Анна видела перед собой Штольмана, молча смотревшего на нее. Сперва стройного и улыбающегося, но постепенно морщины его стали глубже, складки на щеках резче. Улыбка уже не возвращалась. Широкие плечи поникли будто под множеством ударов, Яков немного сгорбился.

Наконец, Анна увидела картину, странную для её деятельного полицейского – Штольман бессильно опустился на землю, накрыв ладонью грудь с левой стороны.

- Яшенька, – кинулась она к нему.

Он надсадно улыбнулся: – Ничего, пройдет.

Вымолвив это, он закрыл глаза.

Анна бросилась на колени, обняла его, прижалась к губам, но те были холодны.

Штольман не дышал.

…

Анна проснулась в слезах.

«Яков, что я с тобой делаю…» – почему-то девушка поняла, что во сне именно она была причиной смерти возлюбленного.

Внезапно схватило нижнюю часть живота, и Анна тихо вскрикнула, съеживаясь. Тут же она вспомнила, что волнения противопоказаны беременным и могут привести к беде.

«А я, глупая, беззаботно кидалась навстречу опасностям, попадала в передряги и тянула за собой Якова».

«Боже!» – взмолилась она, накрыв живот холодными ладонями.

«Пожалуйста! Только не это! Оставь моего малыша, я уже люблю его! Прошу тебя!»

Уже безо всякого сна она представила, как несется на помощь призраку, рискуя собой и еще не рождённым ребенком, и, ужасаясь самой себе, зарыдала.

«Господи. Прости».

…

- Папа, что ты ответил сегодня Штольману? – глаза Анны еще были припухшими, но она успела умыться.

В столовой, кроме старшего Миронова, никого не было.

- Яков Платонович убедил меня, что желает тебе только хорошего, и я согласился на его просьбу, – адвокат взволнованно смотрел на дочь.

- А тебе уже сказали?

- Что именно? – шмыгнула носом Анна.

Миронов открыл было рот, но сперва подошел к ней и крепко обнял.

- Что господин Штольман…

- Папа?!

- … арестован. Ночью его увезут в Петербург под охраной. И вот, посыльный для тебя принес, – Виктор Иванович подал дочери письмо.

Дрожащими руками раскрыв сложенный лист, Анна прочитала:

«Дорогая Анна Викторовна, к сожалению, я вынужден покинуть Затонск по делам службы. Надеюсь, мой отъезд продлится недолго. Не волнуйтесь за меня, и, умоляю, берегите себя. Штольман».

- Я не читал, разумеется, – счел нужным добавить Виктор, – но понял, что Штольману пришлось писать это в присутствии… других людей. Так что ты имей это в виду.

Анна несколько раз перечитала сухие строки и решительно вскинула голову.

- Папа, я поеду за ним.

- Куда? – перепугался Миронов. – В ночь? Сейчас? Да что ты придумала, дочка!

- Сейчас же!

Тут Анна поняла, что так убегать из дома против воли отца ей уже не по возрасту.

Она взмолилась: – Папенька, мне очень нужно. Я не смогу без него! Если хочешь, я возьму провожатого. Пожалуйста, передай завтра доктору Милцу, что мне срочно понадобился отпуск.

Она начала перебирать знакомых, кто сможет сопроводить ее в столицу, и, вовсе забыв про Вальцова, чуть было не остановилась на Клюеве. Но тут в гостиную вошел Петр Иванович.

- Дядюшка, – кинулась к нему Анна. – Ты поедешь со мной в Петербург?

Старший Миронов вздохнул. Запретить Анне он мог, но остановить ее – вряд ли.

…

Будучи многоопытным чиновником и давно зная Штольмана, Трегубов не верил в указанную в циркуляре причину ареста, поэтому назначил сопровождающим Захарова. Молодой унтер-офицер следователя уважал и побаивался, строжить его был категорически не способен, поэтому Штольман отправился под арест, лишь сдав личное оружие.

В поезде на Петербург был всего один вагон с мягкими спальными местами, и тот был почти распродан. Свободными оставалось два купе первого класса.

Штольман, саркастически подняв бровь на выделенные полицмейстером средства, взял билеты на свои деньги и кивнул унтеру:

- Идем, Захаров. Будем спать, как придворные, твое купе третье.

Полицейский хотел что-то сказать, но Штольман его успокоил: – Алексей, даю слово – из поезда никуда не сбегу. Можешь не дежурить в коридоре, я утром сам постучусь.

…

Накрапывающий вечером дождик превратился в ливень, и Петр Иванович, отфыркиваясь, пожалел, что забыл зонт.

- Аннет, может, вернемся? – спросил он племянницу, в нетерпении вставшую с сиденья открытой пролетки.

- Железная дорога за такую ночь не заржавеет, а вот я – да. Еще поезда будут.

Анна даже не взглянула на дядюшку. Она не обращала внимания на лившиеся с полей шляпки потоки воды, на прохладный ветер, и лишь смотрела вперед, желая оказаться впереди мчащейся пролетки.

«Я успею. Нельзя, чтобы Яков так уехал. Я успею».

- Побыстрей, пожалуйста, – тронула она за плечо кучера. – Очень надо успеть.

…

Поезд почему-то никак не отправляли. Вытянувшись на обитом плюшем диване, Яков задумался. Ареста он не страшился. Вот за что, или вернее, за кого он действительно беспокоился, так это за Анну. Но тут он ничего поделать не мог, разве что надеяться на Вальцова и дополнительно оставить с Анной еще одного очень юркого охранника.

Он позвал Митю, и мальчишка тут же откликнулся.

- Ну пап... – в голосе призрака было смущение. Мама ему нравилась, но оторваться от новоприобретенного отца он просто не мог.