Читаем Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL. полностью

Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL.

— Но в строках «На колени ладонь опускаю» и «Не покрыв головы, я мечтаю» выражена тоска от предчувствия разлуки с хризантемой, — улыбнулась Ли Вань. — Знай об этом хризантема, она ужаснулась бы твоей назойливости!

Все рассмеялись.

— А я опять провалился! — с улыбкой произнес Баоюй. — Неужели мои выражения «В чьем доме всходы породило семя?», «Ищу, ищу: где он, цветок осенний?», «Ушел я бодрым шагом далеко» и «И все ж не отразило пылких чувств холодное мое стихотворенье» совершенно не относятся к слову «ищу»? Неужели слова «Вчерашней ночью совсем нежданно дождь припустил вдруг и жизнь им дал» и «Сегодня утром — еще был иней» ничего не напоминают о слове «сажаю»? Можно досадовать лишь на то, что их нельзя сравнить с такими выражениями, как «Аромат своих слов не тая, я послушать луну попрошу», «Холод чист и душист. Я читаю стихи. На колени ладонь опускаю», «На висках… холодок», «Когда б цветком украсили дерюгу…». Но ничего, — добавил он, — завтра я ничем не занят и сочиню заново все двенадцать стихотворений.

— Твои стихи не так уж плохи, — поспешила его успокоить Ли Вань, — в них только мало новизны и оригинальности.

Обменявшись впечатлениями, все захотели еще крабов и сели за стол.

— Вот я держу в руке клешню краба и любуюсь коричными цветами, — сказал Баоюй, поднявшись с места. — Это тоже тема для стихов. И я уже сочинил одно. Кто еще хочет?

Он вымыл руки, взял кисть и записал:

Я взял клешню и беспредельно радСидеть в густой тени дерев коричных,Налил я уксус и теперь толкуИмбирь в порыве страсти необычной…Как внук царька — прожорлив, и к тому жВином еду я запивать желаю,Как самодур-чиновник, я к едеПристрастье постоянное питаю!Набит живот, — как будто коркой льдаПокрылся он, а я в самозабвенье,И пропитались жижею мяснойВсе пальцы — бесполезно омовенье!Чего стыдиться? В мире нет таких,Кто б к насыщению не устремлялся,И даже Су Дунпо — святой поэт[279] —Быть лакомкой великим не стеснялся!

— Таких стихов можно сочинить хоть целую сотню! — засмеялась Дайюй.

— Просто у тебя способностей не хватает, вот ты и выискиваешь недостатки у других, вместо того чтобы самой взять да сочинить! — с улыбкой заметил Баоюй.

Дайюй ничего не ответила, запрокинула голову, тихо продекламировала сочиненное стихотворение, схватила кисть и записала:

Внушительны на вид и после смертиУ краба копья и стальные латы,Горою возлежат на блюдах яства,Любой отведать их скорее рад.Под панцирем нефритовое мясо —Оно на блюдах выглядит богато,Жирок за твердой коркой красноватый —Что ни кусочек — свежесть! аромат!Пусть много мяса, — я предпочитаюКлешней восьмерку — сочных и отменных,Но кто меня уговорить сумел быВсю тысячу бокалов выпить враз?Как праздничны передо мною яства!Я ими угощусь самозабвенно.Чист ветер. В белом инее коричник.Не оторву от хризантемы глаз!

Баоюй прочел и выразил свое восхищение, но Дайюй изорвала листок со стихотворением и приказала служанкам сжечь, сказав:

— Мои стихи хуже твоих, пусть их бросят в огонь. А стихотворение о крабе ты сохрани, оно лучше стихов о хризантеме!

— Я тоже сочинила стихотворение, — сказала Баочай. — Не знаю только, хорошо ли получилось. Запишу шутки ради.

Утуны тенисты, коричник ветвист.Вино там отменное пьют.В Чанъани лишь вспомнят, что скоро Чунъян, —И слюнки заране текут…Как много дорог пред глазами! Увы,Нет стройности в них никакой!От черного желтое не отделить,И осень смешалась с весной!

Последние строки вызвали восхищенные возгласы:

— Прекрасно! Замечательно!

— Ловко же она нас поддела! — вскричал Баоюй. — Пожалуй, и мои стихи надо сжечь!

Стали читать дальше:

Перейти на страницу: