Сон в начале века

Тут вновь послышался приближающийся топот лошадиных копыт. Молодые люди Половинкина-второго приготовились было опускать полог шатра, но Половинкин-второй вдруг ловко выскочил навстречу кавалькаде, встал у нее на пути и поймал лошадь молодой жены под уздцы. Лошадь, поднявшись на дыбы, чуть не сбросила всадницу, но молодая жена Половинкина-второго удержалась в седле, обхватила шею скакуна, а когда тот встал на все четыре ноги, натянула повод и посмотрела прямо в глаза мужу. Половинкин-второй твердо выдержал взгляд, потом отпустил повод и резко хлопнул по крупу разгоряченной лошади. Всадница — теперь уже сама — подняла лошадь на дыбы, развернула и преследуемая подругами помчалась прочь от шатра.

Половинкин-второй, вернувшись под сень шатра, продолжил:

«Итак, сижу я на месте первого пилота, давлю педали, нажимаю кнопки, самолет куда-то летит, а секретарь и охранники пребывают в полной уверенности, что мы рано или поздно благополучно приземлимся. И громко об этом говорят: мол, вот наш шеф! все умеет! Но я никогда не любил лести, цыкнул на охранников и секретаря, а потом пошел на снижение. Удивительное дело — мне удалось спокойно снизиться и продолжил я полет уже чуть выше верхушек деревьев нескончаемого леса. Куда мы летели? Не знаю! На юг? На север? Неизвестно! Но вдруг в простиравшемся под нами лесу наметились и соединились в сеть просеки, ведущие куда-то вдаль, а потом вдруг лес кончился, и за лесом я увидел огромный аэродром. Спасение! Даже короткого взгляда, брошенного на его поле, на строения и стоявшую на поле технику, было достаточно, чтобы понять — с этого аэродрома давно не взлетают самолеты, на него они давно не садятся. Разгром! Разруха! Когда аэродром остался позади, я чуть-чуть взял на себя штурвал, потом толкнул его влево и развернул машину. Потом сбросил обороты, выпустил шасси, самолет прижался к земле, прямо по курсу появилась взлетно-посадочная полоса, а на самой полосе — неизвестно откуда взявшееся стадо овец!

Вот овцы все мне и сломали! Я въехал прямо в стадо, самолет плюхнулся на брюхо, в нем что-то треснуло, секретаря моего бросило вперед, расквасило о приборную доску, одного охранника пришибло каким-то сорвавшимся со своего места прибором, второго охранника — утянуло в образовавшуюся в полу щель. А я, в кабине пилотов, держась за штурвал так, что побелели костяшки пальцев, кувыркаясь и крутясь, дотащился до конца взлетно-посадочной полосы. И когда я отпустил штурвал, то вместе с креслом упал прямо на выщербленный, старый бетон. На какое-то мгновение я потерял сознание, а когда оно вернулось, то увидел, что надо мной склонилась молодая, милая, красивая девушка.

— За овец ответишь! — сказала она зло и раздраженно, совсем не по-девичьи.

— Отвечу, красивая, отвечу! — сказал я девушке и поднялся на ноги, а поднявшись, увидел, что к месту катастрофы спешат еще люди, впереди же всех — мосластый мужчина в форменной одежде, но без знаков различия, и женщина в ватнике и высоких резиновых сапогах. Мужчина, не доходя до меня метров пяти, перешел на строевой шаг. Его растоптанные армейские башмаки выбивали из бетона крошку, его руки с большими кулаками работали с механической точностью, а когда он остановился по стойке «смирно», то отдал честь и отрапортовал:

— Исполняющий обязанности командира отдельного, специального, секретно-стратегического и оперативно-тактического, гвардейского, орденоносного, трижды Краснознаменного истребительно-бомбардировочного аэродрома заместитель начальника политчасти столовой в запасе...

Но имени этого доблестного служаки я не расслышал, ибо женщина в ватнике оттерла его чуть в сторону и, протянув по-свойски руку, представилась:

— Супруга и мать!

Тут подоспели остальные мосластые мужчины в форменной одежде без знаков различия и женщины в ватниках. Лица всех были лицами изможденными, было сразу видно, что на секретном истребительно-бомбардировочном аэродроме снабжение оставляет желать много лучшего. Я, дабы сразу снять возможные вопросы, достал лопатник, из него — пачечку. Но, против ожидания, вид денег энтузиазма не вызвал.

— А где эти доллары потратить? И на что? — загалдели подбежавшие. — Да здесь на двести километров никто не живет, ни магазина, ни склада! Тайга! Реки и болота! От этих баксов можно только прикуривать! Да было бы только что прикуривать! У нас и курева-то нет, курим самосад!

— Ну, тихо! — резво подала голос девушка. — Начинайте собирать подавленных овец, ловите уцелевших. Мясо отделяйте от шкур, закатывайте в банки, с солью, перцем и лавровым. Кости варить. По местам!

Исполняющий обязанности четко развернулся на месте, выступил строевым шагом с левой ноги и промаршировал до ближайшей раздавленной овцы, которую легко взвалил на плечо, и продолжил маршировать к аэродромным строениям уже с овцой, причем овечьи кишки хлопали исполняющего обязанности по тощему заду, а он держал шаг.

— Мой отец, — сказала девушка.