Сонджу

Увидев сквозь слёзы, как мужчины подняли тело Кунгу, Сонджу рванулась вперёд – но служанка держала крепко. Кунгу положили в деревянный ящик, закрыли крышку и подняли. Сонджу всё пыталась броситься к гробу, но служанка оттащила её и держала, пока трое мужчин не ушли.

Ворота открылись и закрылись со стуком.

– Я закрою, – сказала служанка, покинув комнату.

Сонджу легла на йо, глядя на место, где только что лежал Кунгу.

– Я ведь приехала к тебе. Почему ты умер? Теперь я совсем одна, разве ты не видишь?

Вернувшись, служанка объявила:

– Дядя моего хозяина велел мне остаться сегодня и завтра с вами.

– Он забрал Кунгу, – отозвалась Сонджу горько. – Он не хочет, чтобы люди видели меня.

Служанка закрыла лицо руками и разрыдалась.

Сонджу лежала тихо, но слёзы всё продолжали течь. Вскоре она задремала и проснулась в самый тёмный час ночи. Кунгу не может быть мёртв. Всего сутки назад он лежал рядом с ней, живой и тёплый, и говорил ей: «Я люблю тебя».

Когда она проснулась снова, в комнате горел свет. Служанка сидела рядом. Сонджу посмотрела на время.

– Три часа ночи. Почему ты не спишь?

– Хотела убедиться, что вы в порядке.

– Это должна была сделать я. Убедиться, что он в порядке. После визита того мужчины он был сам не свой. Я думала, всё нормально, но это я ошибалась.

– Какого мужчины?

Не подумав, она рассказала:

– Он пришёл вчера вечером. Сказал, что он сражался вместе с Кунгу на войне. Когда он изобразил жестом выстрел, Кунгу вдруг побледнел. После ухода мужчины Кунгу сказал мне, что кое-что случилось с ним на войне. В него чуть не попала пуля, и он нажал курок. Он застрелил своего двоюродного брата. Воспоминания вернулись, только когда этот мужчина изобразил выстрел, – лихорадочно перечисляла она. – Мы с Кунгу поговорили об этом, и я думала, что всё в порядке.

Она вскочила. Не стоило рассказывать правду этой женщине – или кому бы то ни было. Она заглянула служанке в глаза.

– Никто не должен знать. Он умер во сне, понятно? Это единственное, что я могу для него теперь сделать.

Сонджу не хотела, чтобы жизнь Кунгу была покрыта позором, а про смерть задавали вопросы.

– Никто не узнает, – согласилась служанка.

У Сонджу больше никого не осталось.

Моя дорогая Чинджу!

Мужчина, которого я любила, внезапно умер два дня назад. Я не знаю, как с этим жить. Не могу поверить, что его больше нет.

Хотела бы я, чтобы ты была здесь, со мной. Мне кажется, я бы справилась с этим, если бы ты была рядом.

16 ноября 1952 года

Она стонала и всхлипывала, не в силах продолжить письмо.

На следующий день после похорон служанка сказала:

– Это неправильно, что вас не позвали.

С кухни послышался звон посуды, плеск воды из насоса, звуки мытья посуды. Шумно, как же шумно. Хватит! Никаких звуков, пожалуйста. Сонджу хотела побыть одна. Она хотела кричать в пустоту и ругаться вслух.

Служанка принесла поднос с чаем. Когда она повернулась, чтобы уйти, Сонджу коснулась её руки:

– Спасибо за всё, что ты для меня сделала в последние дни. Не знаю, что бы со мной стало без твоей помощи. Но теперь я должна справляться самостоятельно. Больше мне не понадобятся твои услуги.

– Понимаю, госпожа.

Служанка, наверное, подумала, что Сонджу нечем ей платить. Неважно. Она нуждалась в физической работе, нуждалась в возможности плакать и швыряться вещами, не стесняясь.

Она бродила в доме совсем одна целыми днями. Дом был совершенно безжизненным.

– Почему ты умер, Кунгу? – спрашивала она в пустоту снова и снова. – Ты ведь говорил, что счастлив.

Их союз был таким кратким – всего девять месяцев вместе.

– Я ненавижу свою мать. Я ненавижу своего отца. Отправляйся в ад, Тэгил!

Она повторяла эти слова так часто, что они начали терять смысл. Она прекратила говорить их. Она схватила влажную тряпку и отдраила весь дом до блеска. Злость ждала своего часа. Она швыряла тряпку в ведро снова и снова. Плакала, опускаясь на пол. Потом, когда слёз не осталось, долго сидела в абсолютной тишине – громкой, как горн, – пропитавшей каждую трещину и каждую молекулу дома. Всё застыло в неподвижности: даже время.

На закате она лежала в постели, крепко прижимая к груди его пижаму. Протянув руку, она провела ладонью по йо. Такое безразличное белое пространство.

Теперь она понимала, что тревожные звоночки были и раньше. Растерянное выражение лица Кунгу, его расфокусированный взгляд, всё более частые головные боли. Ей не стоило игнорировать эти сигналы. За неделю до смерти Кунгу сказал ей, что перевёл большую часть своих денег на её счёт. Наверное, он что-то предчувствовал. Он хотел, чтобы она смогла жить дальше.

На шестой день пришла служанка.

– Как у вас дела? – спросила она, опускаясь рядом с ней на пол.

– Спасибо, что спросила. Мне уже лучше.

Она гадала, почему служанка вернулась. Может, она хотела забрать что-то из вещей Кунгу на память?