Сонет Серебряного века. Том 1

Преполовилась темная зима.
Солнцеворот, что женщины раденьем
На высотах встречали, долгим бденьем
Я праздную. Бежит очей дрема.

В лес лавровый холодная тюрьма

Преобразилась Музы нисхожденьем;
Он зыблется меж явью и виденьем,
И в нем стоит Небесная сама.

«Неверный! – слышу амброзийный шепот. —

Слагался ль в песнь твой малодушный ропот?
Ты остовом ветвистым шелестел

С останками листвы сухой и бурой,

Как дуб под снегом; ветр в кустах свистел;
А я в звездах звала твой взгляд понурый».

5

Рыскучий волхв, вор лютый, серый волк,
Тебе во славу стих слагаю зимний!
Голодный слышу вой. Гостеприимней
Ко мне земля, людской добрее толк.

Ты ж ненавидим. Знает рабий долг

Хозяйский пес. Волшебней и взаимней,
Дельфийский зверь, пророкам Полигимний
Ты свой, доколь их голос не умолк.

Близ мест, где челн души с безвестных взморий

Причалил и судьбам я вверен был,
Стоит на страже волчий вождь, Егорий.

Протяжно там твой полк, шаманя, выл;

И с детства мне понятен зов унылый
Бездомного огня в степи застылой.

6

Ночь новолунья. А мороз, лютей
Медведицы, певцу надежд ответил,
Что стуж ущерб он с Музой рано встретил,
Беспечных легковернее детей.

Не сиротеет вера без вестей;

Немолчным дух обетованьем светел,
И в час ночной, чу, возглашает петел
Весну, всех весен краше и святей.

Звук оный трубный, тот, что отворяет

Последние затворы зимних врат,
Твой хриплый гимн, вождь утра, предваряет.

И, полночь пережившее утрат,

Биеньем тайным сердце ускоряет
Любимых на лицо земли возврат.

7

Как месячно и бело на дорогах,
Что смертной тенью мерит мой двойник.
Меж тем как сам я, тайный ученик,
Дивясь, брожу в Изидиных чертогах.

И мнится, здешний, я лежу на дрогах,

Уставя к небу мертвый, острый лик:
И черных коней водит проводник
Пустынных гор в оснеженных отрогах.

И, движась рядом, поезд теневой

По белизне проходит снеговой;
Не вычерчен из мрака лишь вожатый,

Как будто, сквозь него струясь, луна

Лучи слила с зарею розоватой,
И правит путь Пресветлая Жена.

8

Худую кровлю треплет ветр, и гулок
Железа лязг и стон из полутьмы.
Пустырь окрест под пеленой зимы,
И кладбище сугробов – переулок.

Час неурочный полночь для прогулок

По городу, где, мнится, дух чумы
Прошел, и жизнь пустой своей тюрьмы
В потайный схоронилась закоулок.

До хижины я ноги доволок,

Сквозь утлые чьи стены дует вьюга,
Но где укрыт от стужи уголок.

Тепло в черте магического круга;

На очаге клокочет котелок,
И светит Агни, как улыбка друга.

9