Сонет Серебряного века. Том 1

Звучало море в грани берегов.
Когда все вещи мира были юны,
Слагались многопевные буруны,—
В них был и гуд струны, и рев рогов.

Был музыкою лес и каждый ров.

Цвели цветы – огромные, как луны,
Когда в сознаньи прозвучали струны.
Но зной иной был первым в ладе снов.

Повеял ветер в тростники напевно,

Чрез их отверстья ожили луга.
Так первая свирель была царевна

Ветров и воли, смывшей берега.

Еще – чтоб месть и меч запели гневно —
Я сделал флейты из костей врага.

19 августа 1916

На отмели времени

Заклятый дух на отмели времен,
Средь маленьких, среди непрозорливых,
На уводящих удержался срывах,
От страшных ведьм приявши гордый сон.

Гламисский тан, могучий вождь племен.

Кавдорский тан – в змеиных переливах
Своей мечты – лишился снов счастливых
И дьявольским был сглазом ослеплен.

Но потому, что мир тебе был тесен,

Ты сгромоздил такую груду тел,
Что о тебе Эвонский лебедь спел

Звучнейшую из лебединых песен.

Он, кто сердец изведал глубь и цвет,
Тебя в веках нам передал, Макбет.

Последняя

Так видел я последнюю, ее.
Предельный круг. Подножье серых склонов.
Обрывки свитков. Рухлядь. Щепки тронов.
Календари. Румяна. И тряпье.

И сердце освинцовилось мое.

Я – нищий. Ибо – много миллионов
Змеиных кож и шкур хамелеонов.
Тут не приманишь даже воронье.

Так вот оно, исконное мечтанье,

Сводящее весь разнобег дорог.
Седой разлив додневного рыданья.

Глухой, как бы лавинный, топот ног.

И два лишь слова в звуковом разгуле:
Стон – Ultima, и голос трубный – Thule[21].

Служитель

В селе заброшенном во глубине России
Люблю я увидать поблекшего дьячка.
Завялый стебель он. На пламени цветка
Навеялась зола. Но есть лучи живые.

Когда дрожащий звон напевы вестовые

Шлет всем желающим прийти издалека,
В золе седеющей – мельканье огонька,
И в духе будничном – воскресность литургии.

Чтец неразборчивый, вникая в письмена,

Нетвердым голосом блуждает он по чащам.
Как трогателен он в борении спешащем.

Бог слышит. Бог поймет. Здесь пышность не нужна.

И голос старческий исполнен юной силой,
Упорный свет лия в зов: «Господи, помилуй!»

Колокол

Люблю безмерно колокол церковный.
И вновь, как тень, войду в холодный храм,
Чтоб вновь живой воды не встретить там,
И вновь домой пойду походкой ровной.

Но правды есть намек первоосновной

В дерзаньи – с высоты пророчить нам,
Что есть другая жизнь,– и я отдам
Все голоса за этот звук верховный.

Гуди своим могучим языком.

Зови дрожаньем грозного металла
Разноязычных – эллина и галла.

Буди простор и говори, как гром.

Стократно-миллионным червяком
Изваян мир из белого коралла.

Неразделенность