Сонеты

Мой лавр любимый, ты, с кем не сравнится
Благоуханной роскошью восток
И кем вчера по праву запад мог
Как редкой драгоценностью гордиться,

Любовь — твоя великая должница:
Красы и добродетели чертог,
Ты властно моего владыку влек
Под сенью благородной опуститься.

Тебя избрав навеки для гнезда
Высоких дум, — пылая, трепеща,
Я счастлив был, я в жизни знал блаженство.

Был мир тобою полон, и тогда,
Стократ украсить небеса ища,
Господь прибрал тебя, о совершенство!

CCCXXXVIII

Ты погасила, Смерть, мое светило,
Увял нездешней красоты цветок,
Обезоружен, слеп лихой стрелок,
Я тягостен себе, мне все постыло.

Честь изгнала, Добро ты потопила,
Скорблю один, хоть всех постигнул рок.
Растоптан целомудрия росток,
И что, какая мне поможет сила?

Мир пуст и дик. Земля и Небеса
Осиротевший род людской оплачут —
Луг без цветов, без яхонта кольцо.

Кто понимал, что в ней — земли краса?
Лишь я один да Небеса, что прячут
От нас ее прекрасное лицо.

CCCXXXIX

С тех пор как небо мне глаза раскрыло
И подняли меня Амур и знанье,
Я видел сам, как в смертное созданье
Свой блеск вливало каждое светило.

Иные мне, бессмертные явило
Высокие обличья мирозданье,
Которых ни земное созерцанье,
Ни робкое сознанье не вместило.

Вот почему для той, что ныне Бога
Ко мне склоняет, все мои писанья
Из бездны бездн добыли так немного:

Перо не обгоняет дарованья,
И человек, чье зрение убого,
На солнце глядя, видит лишь сиянье.

CCCXL

Мой драгоценный, нежный мой оплот,
Который скрыла от меня могила
И благосклонно небо приютило,
Приди к тому, кто состраданья ждет.

Ты посещала сны мои, но вот
Меня и этой радости лишила.
Какая останавливает сила
Тебя? Ведь гнев на небе не живет,

Что пищу на земле в чужих мученьях
И сердцу доброму несет подчас,
Тесня Амура в собственных владеньях.

Ты зришь меня, ты внемлешь скорбный глас,
Утешь — не наяву, так в сновиденьях,
Сойди ко мне, сойди еще хоть раз.

CCCXLI

Чья доброта на небо вознесла
Мою печаль и мой укор судьбине,
Чтобы моя владычица поныне
Являться мне во всей красе могла,

Исполнена душевного тепла
И кротости, чужда былой гордыни?
И, обретая силы в благостыне,
Я вновь живу — и жизнь моя светла.

Блаженна та, кто благость льет в другого
Доступными лишь им — ему и ей —
Видением и тайным смыслом слова.

Я слышу: «Верный мой, не сожалей
О том, что я была с тобой сурова», —
И меркнет солнце от таких речей.

CCCXLII