Сонеты 4, 24, 47 Уильям Шекспир, — лит. перевод Свами Ранинанда

Томас Уотсон «Слёзы Фантазии» Сонет XLV, 1—3.

(Литературный перевод Свами Ранинанда 09.09.2023).

Cf.! L. L. L., V, II, 848: «Behold the window of my heart, mine eye», «Созерцай окна моих глаз в моём сердце».

Критик Исаак (Isaac) также обратил внимание и отметил, что в отрывке из «Делии» Самуэля Даниеля ( Daniel, Delia S. 7) есть нечто подобное: «I figured on the table of my heart», «Я полагался на скрижаль моего сердца»; критик Суррей (Surrey) дополнил: «I within my woful breast her picture paint and grave», «Я в своей скорбной груди рисую её портрет и могилу» аналогичным отрывком от Тассо, сопроводив комментарием: «The idea was therefore a current one», «Поэтому, сама идея была, актуальной на тот момент». (Jahrb., 17: 171—172).

Критик Сидни Ли (Sydney Lee) предложил в качестве образца фрагмент из «Оды» Ронсарда (Ronsard's Ode lives 4, No. 20), состоящий из аналогичного диалога между сердцем и взором. Такое же (поэтическое) тщеславие прослеживается у Петрарки, в его сонетах 55 и 63: «Occhi, piangete, accompagnate ill core», «Глаза, поплачьте, сопровождая моё разбитое сердце» (итал.), что представляет собой диалог между поэтом и его глазами, в то время как его сонеты 99 и 117 — являются сопутствующим диалогом между поэтом и его сердцем.

Или же: Ср.! «Слезы фантазии» Уотсона (Cf.! Watson's Tears of Fancy, 19—20): «My heart imposed this penance on mine eyes» and «My heart accused mine eyes and was offended», «Моё сердце наложило эту епитимью на мои глаза» и «Моё сердце винит мои глаза и было обижено»; или «Идея» Майкла Дрейтона (Drayton's Idea, 33), где имеется повествование о глазах и сердце, завидующих друг другу; к примеру, у Барнса (Barnes, P. & P., 20): «These eyes (thy Beauty's tenants) pay due tears for occupation of mine heart, thy freehold», «Эти глаза (арендаторы твоей Красоты) заплатят должными слезами за захват моего сердца в твоё полноправное владение»; ещё Генри Констебль написал в «Диане» (Constable, Diana, 6th Decade, S. 7): «My heart mine eye accuseth of his death», «Моё сердце обвиняет мои глаза в его смерти» (Life, p. 113).

Критик Генри Чарльз Бичинг (Henry Charles Beeching) высказал своё мнение, акцентируя на характерную черту: «Этот сонет выглядит, словно полушутливая, полусерьёзная пародия на распространённый тип сонетов елизаветинской эпохи».

Критик Джордж Уиндхэм (George Wyndham): «Самомнение (поэта) начинается со взгляда поэта, как художника, который запечатлел красоту друга в своём сердце поэта и барда. Далее идёт игра со словом «frame», «обрамление»; то есть имея ввиду тело — этот физиологический каркас, который удерживает внутренние органы тела: сердце, печень, почки и остальные, но на ряду с этим принимает совершенно иное предназначение рамы, в качестве перспективы в строке 4, что является наилучшим доказательством его мастерства, как художника; иди же, как в строке 5, принимая этимологическое происхождение слова «перспектива» с возвратом к самомнению, что красота друга запечатлена в физическом сердце поэта для того, чтобы увидеть мастерство картины, вы должны смотреть глазами художника — являясь одновременно поэтом. «Грудь поэта», согласно строки 7, является неким «лоном», на котором висит картина (с изображённой на ней перспективой), в строке 8 поэт позаимствовал глаза (юного) друга (чтобы рассматривать её): получается, исходя из этого в строка 9 описан удачный обмен «eyes for eyes», «глаза в глаза». Глаза поэта в строке 10, были заняты рисованием образа друга; тем временем глаза друга в строке 11, были окнами на груди поэта, через которые в строка 12, взгляду поэта, словно лучам солнца доставляет удовольствие заглядывать (в эти окна), чтобы любоваться образом (юного) друга. Это самомнение вполне оправдывало себя с лихвой, но оно действительно сработало!».