Сонька. Конец легенды

Шлюпку подогнать к самому берегу не удалось — киль цеплялся за илистое дно, весла попусту били по воде, и лодка дальше не продвигалась.

Женщины, прихватив пожитки, с помощью Михеля стали покидать ее. Вода доходила до пояса, до пустынного берега нужно было идти не менее ста метров. Дно было скользкое, неровное, поэтому ноги не держали, разъезжались.

Беглецы, поскальзываясь и чертыхаясь, добрели наконец до суши, вышли на пригорок, стали отжимать мокрую одежду.

Перед ними возвышался крутой глинистый обрыв метров на двадцать, подняться по которому не представлялось возможным.

— Ну, с богом, — произнес Михель.

Сделав несколько шагов по обрыву, он тут же поскользнулся и сполз. Оглянулся, протянул Соньке руку:

— Держись… А дочка за тебя. — Другой рукой вцепился в ветки низкорослых кустов, стал тяжело подниматься наверх.

Ноги его постоянно скользили и оступались. Дотянувшись до следующего кустарника, он изо всех сил упирался, поднимался на пару шагов выше, таща за собой Соньку и Михелину. Воровка крепко держала руку дочки, старалась устоять, не потащить вниз Михеля, сквозь зубы что-то бормотала, тяжело дышала.

Взбирались наверх они не меньше часа. Достигли наконец плоской площадки, почти одновременно рухнули на траву и, распластавшись на ней, подняли глаза в жаркое безоблачное южное небо.

Высоко над ними кружил коршун, то ли любуясь лежащими, то ли высматривая добычу.

— Пора… — первым поднялся Михель, огляделся.

Вокруг было пусто, одиноко, ни души. Невысокие, пожелтевшие к концу лета деревья стояли по глинистым сухим холмам. За холмами была степь.

— Ну и куда теперь? — пробормотал вор, по-прежнему озираясь. — Хоть бы одна живая душа.

— Вот компас, глянь, — протянула ему прибор Сонька.

Он повертел его в руках, прикинул, пожал плечами.

— Ни черта не понимаю, — размахнулся и забросил его в море.

— Нам бы до вечера выйти на какое-нибудь село, — сказала Сонька. — А то как бы ночь в степи не накрыла.

Взяла свою котомку, передала Михелине ее сумку, Михель закатал штаны почти до колен, и все трое двинулись в сторону жухлой степи, оставив за спиной море.

На волнах покачивалась шлюпка, постепенно отходя от берега и пускаясь в неуправляемое плавание.

Брели почти до полудня. Рыжая трава перекатывалась от горячего ветра слабыми волнами, колола и била по ногам.

Неожиданно Сонька остановилась, обрадованно крикнула:

— Дорога!

Действительно, на потресканной от засухи земле довольно отчетливо проглядывала колея, и, судя по прибитой траве, кто-то проезжал здесь совсем недавно.

Миха шагала сзади, смотрела на родителей, со смехом заметила:

— Хорошо смотритесь!.. Прямо как молодожены!

— А мы и есть молодожены, — ответил отец. — Начинаем новую жизнь! Правда, Сонь? — он попытался на ходу поцеловать воровку, та резко оттолкнула его.

— Гляди, как бы новая жизнь не закончилась старой!

Михель сник, отступил назад, и троица продолжила путь по едва просматривающейся дороге.

…Счастье привалило им после двух часов утомительного и бессмысленного продвижения. Выкатилось оно в виде однолошадной сельской брички, которая катилась навстречу, поднимая пыль.

В бричке немолодой селянин в высокой бараньей шапке нещадно хлестал кобылку кнутом и, судя по всему, останавливаться вовсе не собирался.

Михель поднял руку:

— Стой!

Возница проскочил мимо, затем с силой натянул вожжи.

— Тпру-у-у! — оглянулся, прокричал в ответ: — Чего, громадяне? Заблукались, что ли?

Михель, едва волоча ноги, подошел к нему:

— Заблукались. Нам бы выбраться отсюда.

— А куда господам нужно?

— В Одессу.

— В Одессу? — с удивлением присвистнул мужик. — А каким ветром вас сюда занесло? Это ж почти сто верст отсюдова!

— А куда нас занесло?

— Куда… В Бугае!.. Почти в Бессарабию!

Подошла Сонька.

— Отвезешь? — спросила.

— Не-е, — покрутил возница головой. — Вас здесь сколько?.. Трое? А конячка у меня одна. Вот и прикиньте.

Воровка протянула ему три рубля:

— Довези куда-нибудь.

Тот взял деньги, согласно кивнул:

— В Бугае и довезу. А там поспрошаю. Может, кто и согласится до Одессы. Только за такие гроши вряд ли.

— Будут гроши.

— Будут гроши, будет и дорога, — подмигнул мужик и распорядился: — Залазьте, господа-барыни, в бричку! Будет тряско, зато ходко! — Дождался, пока все усядутся, со всего маху огрел кобылку. — Н-но! Пошла, хвороба! Никак домой поспешаем!

Бричка затряслась по дороге, подбрасывая и болтая из стороны в сторону сидящих.

Возле парадного входа в дом князя Икрамова несли службу два вооруженных винтовками солдата, поодаль прохаживался городовой. Дождь к этому времени прекратился, стало по-питерски свежо и прозрачно.

Пролетка Антона подкатила к дому, извозчик соскочил с козел, помог Таббе спуститься на мостовую.

— Жди, — сказала она ему и направилась к двери.

— Чего госпожа изволят? — спросил один из солдат.

— К князю. Он дома?

— Только приехавши.

— Доложи, госпожа Бессмертная.

— Будет исполнено.

Солдат нажал кнопку звонка, затем повторил еще раз, пока не послышались шаги за дверью.

На пороге возникла рослая фигура Асланбека. Кавказец окинул девушку внимательным взглядом, с акцентом произнес:

— Слушаю, госпожа.