Сонька. Конец легенды

В глубине двора зарычал мотор, затем к открытым воротам подкатил шикарный автомобиль, при виде которого привратник вытянулся в струнку.

В машине сидел Константин Кудеяров.

Агенты спешно спрыгнули на землю, едва ли не бегом двинулись в его сторону.

Как только автомобиль выкатился из-под арки, ему немедленно перекрыли дорогу все четыре агента.

От такой наглости Константин даже привстал.

— В чем дело, господа?

— Это значит, что вы, граф, приглашаетесь в следственное управление Департамента полиции для беседы, — ответил старший из агентов и продемонстрировал соответствующую книжицу. — Просим оставить автомобиль и последовать с нами!

— Как вы смеете?.. Кто вам позволил подобное самоуправство?!

— У нас, граф, есть соответствующее решение прокурора Санкт-Петербурга. Просим в экипаж.

— Иван! — закричал граф привратнику. — Зови дворецкого!.. Весь двор зови! — и с силой оттолкнул агента. — Не смейте же! У вас будут неприятности, сударь!

— Не привлекайте к себе внимания, граф, — посоветовал старший агент и крепко взял его под руку. — В управлении во всем объяснитесь…

С двух сторон Кудеярова подхватили другие агенты и, упирающегося, что-то выкрикивающего, потащили к ближайшей пролетке.

От ворот за происходящим наблюдал весь испуганный и удивленный двор — привратник, прислуга, спешащий от дома дворецкий.

Константина с трудом затолкали в пролетку, кучер ударил по лошадям, и оба экипажа понеслись по Миллионной.

Примерно в то же самое время к Театру оперетты на скорости подкатил тарантас, в котором сидел Гришин.

Следователь заспешил по ступенькам ко входу в театр, в дверях пропустил каких-то господ, увидел на маршевой лестнице того, кто был ему нужен.

— Любезный! — позвал он Изюмова. — Пожалуйте на пару минут ко мне!

Тот немедленно узнал следователя, спустился в вестибюль, с вежливой настороженностью поинтересовался:

— Чего-с изволите, сударь?

— Мне необходим адрес госпожи Бессмертной.

От неожиданности бывший артист даже икнул.

— Госпожи Бессмертной?.. Но они более в театре не служат-с.

— Знаю, курья голова, — раздраженно ответил Егор Никитич. — Но вы-то должны знать, где проживает сейчас мадемуазель.

— И не знаю, и не должен знать, сударь.

Гришин вдруг вцепился в лацкан его сюртука, придвинул к себе:

— Ты все знаешь, сукин сын!.. Все знаешь!.. Называй адрес!

Николай с трудом отцепился от его рук, поправил прическу, отступил на шаг.

— Во-первых-с, не надо «тыкать». Я с вами коз-с не пас. А во-вторых, я не обязан отвечать на подобные вопросы каждому встречному.

— Я следователь следственного управления!.. И вы обязаны способствовать следствию!

— В таком случае пригласите меня в управление и проведите дознание по полагающемуся протоколу, господин следователь, — голос артиста дрогнул. — Вплоть до пыток!.. Я все вынесу-с!

— Значит, так, молодой человек… Как вас по имени?

— Точно как государя зовут — Николай…

— Послушайте, Николай, — Гришин огляделся, понизил голос. — Мадемуазель влипла в крайне неприятную историю. И ее могут ожидать наихудшие последствия. Поэтому ее следует предупредить.

Изюмов приобрел наконец вполне достойный и даже смелый вид.

— Излагайте, я при случае сообщу мадемуазель.

— Не при случае!.. Сейчас, немедленно!.. Ее в любой момент могут арестовать.

— Кто?

— Полиция!

— А вы разве не оттуда?

— Ей нужно помочь!.. Объяснить, предупредить, чтобы она не сделала необдуманных поступков!

Изюмов тоже оглянулся, тоже перешел на шепот:

— Клянусь, господин следователь, я не знаю их адреса. Я боюсь, не имею права знать. Потому как за мной слежка!.. Гаврила Емельянович контролирует каждый мой шаг! — И неожиданно с ехидцей поинтересовался: — А с чего это вдруг у господина следователя подобное расположение к мадемуазель?

— За рюмкой расскажу… Директор у себя?

— Нет, отъехавши… Но скоро будут-с.

— Если вы имеете хотя бы какие-либо чувства к ней, помогите найти Бессмертную.

— Имел, имею-с и буду иметь, господин хороший. Это дама всей моей несчастной жизни.

— Кто знает адрес примы?

— Есть один господин. Некто Глазков… Он недавно передавал письмо мадемуазель.

— Где его найти?

— Как раз возле того дома, в котором сейчас госпожа проживают. Это на Фурштатской. Дом, кажись, двадцать седьмой! Но номер квартиры мне неизвестен. Вы увидите сего господина. Хромой, он все время возле дома, вроде как на службе при госпоже. На скамейке и днюет и ночует! Глазков!

— Глазков?.. Это не тот, который чуть не сгорел в Крестах?

— Он самый. Отбыл, как и я, полагающееся в остроге и вот вернулся. Также влюблен-с в мадемуазель. — Изюмов снова оглянулся. — Вам, господин, следует уходить быстрее, потому как с минуты на минуту здесь будут Гаврила Емельянович.

— О моем визите ему ни слова, — предупредил Гришин. — А уж о разговоре тем более.

— Тверже меня в этом мире может быть только гранит, ваше благородие.

— Гранит, к сожалению, колется.

— Со мной такого не случится. Всего хорошего, сударь! — Николай откланялся и заспешил на свое место.

Егор Никитич поправил шляпу, перекинул через руку трость и направился к выходу.

Отъезжая, он не заметил, как к театру подкатил в автомобиле Гаврила Емельянович Филимонов.