Сонька. Конец легенды

— Если Фира моет кому-то ноги, то это совсем не значит, что брызги могут гадить ее лицо. Просто она уважает такого человека. Пусть моя мама смеется на том свете за то, что Фира все понимает, но мало что говорит.

Когда за нею закрылась дверь, Сонька лихорадочно прошептала:

— Она заложит нас!

— Она намекнула насчет воров, — возразила дочка.

— Балабонит для отвода глаз!.. Вечером бежим!

— Куда?

— Пока не знаю. Но здесь оставаться нельзя.

Михелина усадила ее на стул.

— Чего ты такая, Сонь? Успокойся. Все будет хорошо.

Та выглядела безумной.

— Я знала, что этим все закончится!.. Поэтому нельзя было здесь засиживаться. Ночью уедем.

— А Михель!

— Михель? — мать удивленно посмотрела на дочку. — А, ну да, Михель… С ним нужно что-то делать. Ты его больше не видела?

— Я не бываю в городе.

Сонька прошлась по комнате.

— По порядку… Ничего с собой брать не будем. Сначала выходишь ты и ждешь меня в каком-нибудь месте.

— В каком?

— Сейчас подумаю… На Елизаветинской есть уличный ресторанчик, кажется «Мадам Одесса». Мы когда проезжали, я заметила. Будешь там. Я через полчаса подойду.

Михелина принялась поспешно бросать в сумочку самые необходимые вещи. Мать остановила ее:

— Не спеши. Час-другой у нас есть. Пусть хозяйка привыкнет, что мы на месте.

Князь все-таки наделал глупостей.

Ближе к полудню, переодевшись в белый летний костюм и прихватив трость, он вышел из гостиницы и направился в сторону центра. Шагал неторопливо, опираясь на трость, любовался легкой южной жизнью.

Одесса поражала обилием молодых красивых девушек, жизнелюбием, улыбками, громким, бесцеремонным говором.

Андрея вела главная цель — Михель. Поэтому с особой тщательностью он всматривался во встречные лица, переводил взгляд на другую сторону улицы. Некоторые господа были похожи на Михеля, и он прибавлял шаг, однако при ближнем рассмотрении оказывалось, что князь в очередной раз ошибся.

Вышел на знаменитую Дерибасовскую, пересек ее и неожиданно натолкнулся на того, кого жаждал встретить.

Михель устало и безразлично плелся навстречу, за ним в десяти метрах привычно следовали два филера, также измученные хождением.

На противоположной стороне в одиночестве маячил «жених».

Ямской пропустил вора мимо себя, дождался, когда и филеры пройдут мимо, пару раз оглянулся.

Увидел неподалеку пролетку, махнул ей.

Извозчик лихо подкатил, князь сунул ему три рубля, распорядился:

— Следуй за мной. — И зашагал следом за филерами.

Михель наконец остановился, купил у торговки лимонада, жадно выпил и поволок ноги дальше.

Филеры решили последовать его примеру, тоже попросили торговку налить воды. Стали с удовольствием пить, на время потеряв из виду вора.

— Господин… — позвал князь Андрей.

Михель оглянулся, безразлично посмотрел на незнакомца.

— Вы отец Михелины?

— Да, — устало улыбнулся тот. — Я ищу ее.

— Следуйте за мной, я знаю, где она, — Ямской подхватил несчастного под руку, потащил к пролетке. — Быстрее, прошу вас.

— А Соня где?

— Потом… Все потом.

Сзади послышались отчаянные свистки. К ним со всех ног бежали филеры, а с противоположной стороны улицы уже несся «жених».

Андрей принялся заталкивать ничего не понимающего вора на сиденье, пытался сам забраться следом, испуганный извозчик изо всех сил сдерживал лошадь, затем огрел ее кнутом, но было поздно.

«Жених» повис на лошадиной упряжи, один из филеров успел вцепиться в князя, а второй забежал с другой стороны и стащил крайне удивленного и даже обрадованного хоть каким-то разнообразием Михеля.

Тотчас столпился удивленный народ, какая-то тетка на всякий случай закричала «Караул!» и тут же умолкла, а неподалеку совсем не по делу засвистел городовой.

Полицмейстер Соболев был не на шутку разгневан.

Ходил из угла в угол, яростно поглядывал на стоявшего посредине кабинета довольно помятого князя.

— Что за идиотские шутки вы себе позволяете?.. Вы носите известную фамилию! Имеете награды! И вдруг хулиганская выходка в самом центре города!

— Мне необходимо было поговорить с этим человеком, — ответил Андрей.

— А вы поинтересовались, желает ли он с вами разговаривать? Нет, схватили его и насильственным способом потащили к пролетке! Да в своем ли вы уме, сударь?

— В своем… Мне известно, кто он.

— И кто же?

— Это отец девушки, ради которой я сюда приехал.

Полицмейстер замер на середине кабинета, уставился на столичного господина.

— То есть супруг Соньки Золотой Ручки?

— Да.

— И вы это серьезно?

— Абсолютно.

— Кто же вам сказал подобную глупость?

Князь помолчал, затем нехотя произнес:

— Господин банкир. Он видел их всех вместе на пароходе.

— Я давно подозревал, что у господина Крука давно все уехали на Привоз! Но вы-то, князь!.. Образованный, а верите разного рода штуцерам! Да если бы этот биндюжник был мужем Соньки и отцом ее дочки, то он бы не шастал по Дерибасовской, а сидел бы в каталажке и с ним давно бы душевно работали люди, которые в народе почему-то называются костоломами!.. А они не столько кости ломают, князь, сколько исправляют души.

— Предоставьте мне, ваше высокородие, свидание с Михелиной.

— С кем?

— С дочкой Соньки.