Сонные войны. Дилогия (СИ)

— Итак, я, если вы знаете, смотритель парка и не было еще такого года, когда мне не пришлось бы спасать детишек, вроде вас, решивших покататься на льдине, — начал дед звонким молодым голосом. — Наверное, вы насмотрелись мультфильмов или наслушались рассказов старших ребят и считаете что это… как его… а, да, круто? Ты берешь и срубаешь длинную ветку или даже молодую березу. Потом срезаешь с нее все ветки, получается шест. Обычно никто не берет шест длиннее трех-четырех метров и мало кто знает, что уже через десять метров от берега глубина не менее пяти. И еще есть подводные ямы. Ну, плывете вы неподалеку от берега и всё нормально. Любуетесь на водоросли, быть может, берете с собой удочку. Вы контролируете положение. Вам кажется, что это весело. Но внезапно ваш шест не достает до дна. Под вами канава в шесть метров. Вы пытаетесь грести шестом, но он не весло. А тут еще отлив или прилив, неважно, но вас относит от берега. Сначала недалеко, метров на десять. Самые умные и те, кто умеет плавать, бросаются в воду и плывут к берегу. Но температура воды низка, всего пять градусов, а, может, и меньше. Приплыв к берегу, еще надо добраться до дома. В этом случае вы наверняка схватите воспаление легких и проваляетесь несколько недель в лихорадке, харкая кровью. Но вот если вы остались на льдине, если плавать вы не умеете, вот тут-то и начинается самое интересное!

Кузьмич то ли улыбнулся, то ли оскалился, классу показалось — во рту у него штук пятьдесят белейших заостренных акульих зубов. Его молодой голос вползал в уши вкрадчивым тарантулом, неся реальные картины — каждый ребенок представил себя на льдине, плавать в классе умели единицы.

— Как правило, — продолжил Кузьмич, — на заготовку шеста и поиск льдины подходящего размера уходит много времени, а вставать рано вы, детишки, не любите, так что время уже позднее… часиков, эдак, пять вечера. Скоро темнеет, вы кричите, зовете на помощь, но в парке не так много людей — еще зябко. Вам приходится провести ночь на льдине. Вам холодно, вам страшно, вы слышите вдалеке вой китов и молитесь, чтобы они не перевернули вашу льдину. Другие льдины кажутся вам в темноте страшными чудовищами, акулами, призраками кораблей, затонувших когда-то в этих холодных бухтах… Вы устали, вы выбились из сил, зовя на помощь. Где-то часа в четыре утра вы засыпаете от усталости и шока — страх выматывает гораздо сильнее марафона в сорокоградусную жару. На льдине спать очень неудобно, ибо холодно, но выбора у вас нет. И тут у вас впервые появляется шанс на что-то хорошее — появляется шанс скатиться с льдины во сне и умереть легкой смертью, тихо замерзнув в синих волнах Татарского пролива. Но тех из вас, кто останется жив, наутро подстерегает очередной сюрприз. Вы просыпаетесь, ваше тело затекло и замерзло, и вы не видите берега. На горизонте только миллионы льдин и безбрежная синь океана. Вам страшно, ваш разум не может справиться, у вас начинается паника. Вы опять орете, вы срываете голос, поэтому не можете докричаться до корабля, проплывающего неподалеку. Вам кажется, жизнь кончена. И вы почти правы, ибо вскоре вам захочется есть и пить. Во рту пересыхает, к вечеру вы пробуете пить соленую морскую воду, вас рвет и обезвоживание усиливается. Вы ужасно голодны, вам хочется отгрызть себе руку. А тут выдается морозная ночь. И вы даже не замерзаете, вы сходите с ума и начинаете отгрызать себе пальцы. Пробуете напиться собственной крови. В припадке бешенства вы прыгаете в море, вода быстро остужает ваш пыл и вы возвращаетесь на льдину, только теперь напрочь мокрый. Холод раздирает вас, но вы свыкаетесь с самой страшной участью — просто медленной смертью. Умереть быстро тоже надо смелость. Потом на вас накатывает безразличие. Оно часто чередуется с паникой, хочется расстаться с жизнью. Хочется, чтобы кто-то предложил вам продать вашу никчемную, никому не нужную душу за единственный шанс спасения…

Тут Кузьмич затих на секунду. Белые хитрые глаза оглядели класс, никто из учеников не сумел выдержать этот взгляд и секунды. Смотритель снова усмехнулся.

— Но даже дьяволу не нужна ваша никчемная жизнь на никчемной льдине, — холода в голосе прибавилось, даже пар пошел изо рта Кузьмича. — Вы просто замерзаете, а потом, по весне, льдина тает и ваш обглоданный чайками труп доедают акулы. Вот такая история, дети.

Голос Кузьмича как будто заворожил детей и учительницу. Он рассказывал мастерски и с расстановкой — то резко ускоряя темп, то пять переходя к неспешному. Его белые глаза большей частью смотрели не на детей, а поверх, на стену, казалось, всю эту историю он записал там, на стендах с английским алфавитом. Татьяна Николаевна тоже сидела в шоке. Образы замерзающего ребенка в мыслях — захотелось заплакать. Но она поборола порыв и посмотрела на детей. Те сидели с широко открытыми глазами и тоже представляли себе это…