Соперник Цезаря

И не почувствовал по этому поводу никакого раскаяния.

IV

Однажды в таверне Тарса Зосим разговорился со старым греком. Тому было лет за семьдесят, белая борода доходила до груди, белые тонкие волосы реяли, как пух. Старик назвался Феофаном из Александрии, философом. Потягивая лесбосское вино, он рассказал, что собирается ехать в Александрию и ищет толкового помощника. Молодой человек должен в совершенстве владеть греческим, потому как старик хочет сделать копии с некоторых рукописей Александрийской библиотеки. Зосим, услышав такое, потерял дар речи. Почудилось ему, что сами боги послали старика в эту таверну.

Не долго думая, Зосим бухнулся в ноги ученому.

— Меня возьми! — воскликнул он.

Старик окинул снисходительным взглядом молодого долговязого парня со светлыми варварскими глазами и отрицательно покачал головой:

— Ты же не грек!

— Я обучен грамоте — и греческий знаю, и латынь. Я учился вместе с сыновьями Аппия Клавдия.

— Нет уж. У меня уже есть один бездельник — грек из Неаполя. Я-то думал, он ученый парень, а этот тип увязался за мной в надежде задарма попутешествовать и теперь затевает драки в каждой таверне.

Зосим продолжал упрашивать, но напрасно. Феофану нужен только грек; философ стоял на своем, как царь Леонид у Фермопил. Но и Зосим не желал сдаваться. Философ направился домой — Зосим последовал за ним. О том, что он раб, что надо еще упросить хозяина отпустить его в Александрию, Зосим не думал. Он был уверен: если уломает старика, все устроится самым лучшим образом.

Старик вошел в ветхую, покосившуюся пристройку с подгнившей, криво висящей дверью. С крыши угрожающе свешивалась черепица. Зосим остановился на пороге. Поднял руку, чтобы постучать, но робость мешала. И тут из дома донеслись крики:

— Опять ничего не сделано! Где вода? Где масло для светильника? А это что? Это, я спрашиваю, что?! — Старик уже не кричал — визжал.

Послышался глухой удар — похоже, что философ обломал свою клюку о чью-то спину.

Зосим успел вовремя отскочить. Дверь распахнулась, и на улицу выбежал парень с курчавыми каштановыми волосами, белозубый, румяный, роста пониже, чем Зосим, но куда шире в плечах.

— Старый дурень! — завопил здоровяк. — Ищи себе другого дурака, пусть он тебе угождает! А я возвращаюсь в Италию. Ты кто? — Он повернулся к Зосиму. — А, понял! Ты хочешь служить у этого дурня, подбирать крошки с его стола и подставлять спину под удары его палки.

Зосим смутился. Еще миг назад он бы ответил: «Да». Но сейчас отрицательно покачал головой.

— Так в чем дело? — спросил здоровяк, упирая руки в бока.

— Я ищу на время слугу для хозяина. Мы возвращаемся в Италию. Двое его рабов умерли в походе от плохой воды. Рабов он покупать не намерен, хочет нанять кого-нибудь.

— Так бери меня! — радостно воскликнул здоровяк и хлопнул Зосима по плечу, так что раб покачнулся. — Посмотри на мои мускулы! — Он поиграл плечами. Мускулы под оливковой кожей вздулись буграми. — Меня зовут Полибий.

— Полибий? — переспросил Зосим. Надо же! Тезка знаменитого историка, описавшего поход Ганнибала и ужасную битву под Каннами.

— Ну, да! Полибий! В Неаполе меня многие знают. А кто твой хозяин?

— Публий Клодий Пульхр, — отвечал Зосим не без гордости.

— Уж не тот ли красавчик, что приехал к наместнику в гости? Говорят, в ювелирной лавке он оставил пять тысяч сестерциев?

— Он самый, — кивнул Зосим.

— Ну так что же ты стоишь? — Полибий вновь хлопнул Зосима по плечу, в этот раз так сильно, что все же сбил с ног. — Веди меня скорей к своему господину. Он как — вздорный или не очень? Больно дерется, когда сердит?

— Меня он никогда не бьет.

— Не бьет? Ну, и зря. Рабов надо бить, чтобы помнили, что они рабы.

Они зашагали к дворцу наместника.

— Послушай, а твой хозяин не может и меня сделать своим рабом? — спросил вдруг Полибий.

Зосим подозрительно посмотрел на неаполитанца.

— Ты что, не римский гражданин?

— В Неаполе я прожил три года. Родом я из Эпира.

Среди провинциалов попадались ловкие люди, жаждущие сделаться римскими гражданами. Они сговаривались с каким-нибудь знатным римлянином, платили деньги и продавались якобы в рабство, а хозяин тут же отпускал их на свободу. Вольноотпущенник еще, конечно, не римский гражданин, но положение у него зачастую лучше, чем у провинциала, и — главное! — его будущим детям обеспечено римское гражданство. Но Полибий на такого дельца не походил. Сразу видно, что за душой у него ни асса.

— Зачем тебе быть рабом? — удивился Зосим.

— Удобнее. Надо только хорошего хозяина найти. Я давно уже себе господина высматриваю. Да только всякая мразь попадается. Вот если твой хозяин — хороший человек, я рабом у него стану.

Зосим закусил губу, чтобы не закричать: «А я свободным хочу быть! Свободным! Будь я сейчас свободным, поехал бы в Александрию, к книгам!»

Он отвернулся, чтобы Полибий не видел его лица.

V