Соперник Цезаря

— Думаю, это ты совершил ошибку, когда стал моим врагом. — Цицерон приосанился, бросил на молодого Красса многозначительный взгляд: «Мол, даже Клодий нынче ищет моего расположения. А все потому, что я друг Помпея». Клодий был уверен, что Цицерон в этот миг подумал о Помпее.

— Ну, конечно же! Я раскаиваюсь! Разве я похож на безумца, который лелеет в душе мелкие обиды? Друг мой Цицерон, я восхищаюсь твоими талантами. Доколе!.. — воскликнул он, удачно пародируя интонации Цицерона. — Доколе ты будешь считать меня врагом? Ну да, я немного обиделся, когда ты выступил против меня в суде, но это же мелочь, друг мой. Мы легко можем помириться. Как Цезарь помирился с твоим другом Помпеем. Мы теперь все друзья. Я, ты, Помпей, Цезарь, Красс!

— Я рад, что мы больше не враги, — сказал Цицерон сухо. — Хотя не могу сказать, что я в большой дружбе с консулом Цезарем. Его планы вызывают у меня опасения.

— А уж как я рад! — Клодий сделал вид, что не замечает оговорок, и полез обниматься. В толпе свистели и аплодировали. Кто-то кинул Цицерону изрядно увядший венок, бросил довольно ловко — венок очутился у Цицерона на голове. — Так ты откажешь Цезарю? Не поедешь легатом?

Цицерон снял венок и отдал Публию Крассу.

— Цезарь не обидится, если я откажусь? — «Спаситель отечества» колебался.

— Он поймет, как тяжела для тебя разлука с Городом.

— Нет, я, честно говоря, мог бы… — вдруг запротестовал Цицерон. — Хотя и…

— Цезарь не обидится, — заверил Клодий.

Неожиданно Цицерон ухватил Клодия за локоть и прошептал доверительно, торопливо, отчаянно:

— Скажу тебе честно: я обессилен до такой степени, что готов жить под властью тирана в покое, нежели сражаться, имея наилучшие надежды.

— Сражаться? С кем? Разве Риму кто-то угрожает? Может быть, галлы?… И о какой власти тирана ты говоришь?

Цицерон не ответил. В глазах его была такая печаль, такая безысходность, что Клодию стало не по себе.

— О чем ты? — проговорил Клодий растерянно. Дурашливая маска слетела.

Почему бы им не поговорить искренне друг с другом, как когда-то? Жаль, место неподходящее, слишком много посторонних ушей.

— Я боюсь тирании, — вздохнул Цицерон.

— Тирания? Это же абсурд, сиятельный!

Цицерон мягко улыбнулся:

— О, конечно! Пока что нас пользуют такими слабыми ядами, что мы можем погибнуть без страдания. Но это все равно яд.

— Ты слишком подозрителен. Будем великодушны, как герои Теренция, простим друг другу все подозрения и обиды, примиримся и заживем общим домом, снеся все ограды, все двери, все запоры. Ведь мы все — одна семья. Ты мне сам говорил когда-то: Рим — одна большая семья, и если мы об этом забудем, то погибнем.

Цицерон лишь вздохнул в ответ.

II

Уже после полудня Клодий появился у сестрицы своей Волоокой, вдовы Метелла Целера.

Положенный год траура еще не миновал, но вместо траурного — цветное платье на красавице, в ушах — дорогие серьги, на шее — жемчужное ожерелье, хотя во время траура не полагалось носить драгоценности. Но Клодия всегда нарушала запреты. Однажды Клодий сказал сестре, что безрассудные женщины выглядят в сто крат очаровательнее рассудительных. С тех пор она чудила непрерывно — так запали ей в душу слова брата.

Когда Клодий вошел в малый атрий, она поднялась ему навстречу, обняла и поцеловала в губы.

«Наверняка у нее новый ухажер. С месяц она будет вести себя как пятнадцатилетняя новобрачная, а потом сразу, без перехода, — как пятидесятилетняя брюзжащая матрона», — отметил про себя Клодий.

Скосив глаза, оглядел малый таблин, рассчитывая увидеть кого-нибудь из поклонников сестры. Но увидел молоденькую девицу — лет пятнадцати, не больше. Девушка сидела на стуле очень прямо, сложив ладошки на коленях, и во все глаза глядела на Клодия. Глядела так старательно, что даже голову склонила набок. Клодий подмигнул девчонке, та ничуть не смутилась, сложила розовые пухлые губки сердечком и в ответ подмигнула тоже.

«Вот же дрянь», — подумал Клодий одобрительно. Среди молоденьких девиц на выданье он подобной дерзости не встречал. Все они смущались и прятали глаза, все казались схожими на вид, не понять, что из них может получиться — примерная мать семейства или стерва вроде Квадрантии.

— Смотрю, у тебя гостья. — Клодий отстранил сестру и принялся бесцеремонно разглядывать девчонку. Та опять не нашла нужным смутиться. Напротив, облизнула язычком губы, чтобы ярче блестели, и поправила волосы на лбу.

Ему показалось, что он где-то ее встречал.

— Это Фульвия, дочь Марка Фульвия Бамбалиона. Марк Фульвий на лето уехал из Города, его дом пока ремонтируют, так что девочка живет у меня, поскольку мы состоим в дальнем родстве с ее матерью.