Сопротивление и покорность

...Я бы предпочел, чтобы предположительный срок рассмотрения такого дела сообщался бы сра­зу. Ведь в моей теперешней работе я многое мог бы организовать по-другому и более плодотвор­но. В конце концов мы же так устроены, что доро­ги каждая неделя, каждый день. Как это ни пара­доксально, но я вчера был по-настоящему рад, узнав сначала о допуске адвоката и затем об орде­ре на арест. Теперь, должно быть, кажущемуся бесцельным ожиданию скоро наступит конец. Все же именно благодаря длительному сроку моего пребывания здесь я получил такие впечатления, о которых никогда не забуду... Между прочим, в ходе работы я обратил внимание на то, что сво­бодное сочинительство, не связанное с теологией, также доставляет мне удовольствие. Но я только сейчас по-настоящему понял, насколько труден немецкий язык и как легко его испортить!

Перечитывая письмо, я нашел, что в нем чув­ствуется некоторая неудовлетворенность. Мне не хотелось бы, чтобы создавалось такое впечатле­ние, потому что это не соответствует действитель­ности. Хотя я всей душой рвусь отсюда, тем не менее я думаю, что ни один день не пропал да­ром. Как и в чем отзовется этот период в буду­щем, пока неизвестно. Но он отзовется непремен­но...

4.10.43 

...Стоят чудесные осенние дни, и я пожелал бы вам — и себе с вами — оказаться во Фридрихс- брунне; того же желаю и Хансу с семейством — они ведь все так любят наш домик. Но много ли на свете найдется нынче людей, которые еще мо­гут исполнять свои желания? Честно говоря, я не согласен с Диогеном, что высшее счастье — в от­сутствии всяких желаний, а пустая бочка — идеал жилья; зачем говорить на черное, что оно белое? Но тем не менее я считаю, что вынужденная необ­ходимость отказаться от желаний на некоторое время весьма полезна, особенно в молодости; де­ло только не должно доходить до полного отми­рания желаний, когда человека охватывает без­различие. Но такая опасность в настоящее время мне совершенно не угрожает...

Только что получил еще одно письмо от К. Мне кажется удивительным, что он постоянно об этом думает. Какое представление о мире могло сложиться в этой 14-летней голове, если он меся­цами вынужден писать письма в тюрьму своему отцу и своему дяде-крестному. В такой голове найдется не слишком много места для иллюзий относительно этого мира. Для него, вероятно, эти события означали конец детства. Передайте ему мою благодарность, я уже радуюсь предстоящей встрече с ним.

Просто прекрасно, что вы еще захватили «Си­стематическую философию» Гартмана. Я теперь засел за нее и провожусь, наверное, несколько не­дель, если, конечно, меня не прервет желанное известие...

13.10.43 

Передо мной стоит яркий букет георгинов, принесенный вами вчера, и напоминает мне о том дорогом для меня часе, который удалось провести с вами, о саде и вообще о том, как прекрасен мир в эти осенние дни. Одно стихотворение Шторма, с которым я познакомился на днях, как-то связано с этим настроением и не выходит из головы, как навязчивый мотив: «То так, то этак все идет,/Без­грешно ли, греховно—/Но мир земной хорош, а жизнь/Светла и полнокровна!» Для того, чтобы узнать это, достаточно, оказывается, пучка пе­стрых осенних цветов, взгляда из окна тюремной камеры и получаса «движений» на дворе тюрьмы, где как-никак растет несколько живописных ка­штанов и лип. Но в конечном счете, по крайней мере для меня, «мир» сводится к тем немногочи­сленным людям, которых я хотел бы видеть и с которыми хотел бы быть рядом... Если бы ко всему прочему я мог бы по воскресеньям иногда послушать хорошую проповедь (ветер порой до­носит до меня обрывки хоралов), то было бы еще лучше...

За последнее время я снова много писал, и для всего того, чтЬ я запланировал на день, мне часто не хватает времени, так что у меня иногда возни­кает забавное чувство, будто здесь — для тех или иных мелочей — «нет времени»! По утрам после завтрака, т. е. приблизительно с 7 часов, я зани­маюсь теологией, потом пишу до обеда, после обеда читаю, затем следует одна глава из «Все­мирной истории» Дельбрюка, потом английская грамматика, по которой я все-таки могу кое-чему научиться, и, наконец, в зависимости от настрое­ния, снова пишу или читаю. К вечеру я устаю на­столько, чтобы с удовольствием лечь в постель, но не настолько, чтобы уснуть... ⁷

31.10.43