Сопротивление и покорность

Что, собственно, прячется за жалобами на от­сутствие гражданского мужества? За эти годы мы стали свидетелями храбрости и самопожертвова­ния, но нигде не встречали гражданского муже­ства, даже в нас самих. Слишком наивно было бы психологическое объяснение, сводящее этот недо­статок просто к личной трусости. Корни здесь со­всем иные. За долгую историю нам, немцам, при­шлось познать необходимость и силу послуша­ния. Смысл и величие нашей жизни мы видели в подчинении всех личных желаний и мыслей дан­ному нам заданию. Глаза наши были уставлены вверх, не в рабском страхе, но в свободном дове­рии, видевшем в выполнении задачи свое ремесло, а в ремесле — свое призвание. Готовность следо­вать приказанию «свыше» скорее, чем собственно­му разумению, проистекает из частично оправ­данного недоверия к своему собственному сердцу. Кто отнимет у немца, что в послушании, при исполнении приказа, в своем ремесле он всегда показывал чудеса храбрости и самоотвержения. Но за свою свободу немец (где еще на свете гово- рено о свободе с такой страстью, как в Германии, со времен Лютера и до эпохи идеалистической фи­лософии?) держался для того, чтобы освободи­ться от собственной воли в служении целому. Ра­боту и свободу он воспринимал как две стороны одного дела. Но благодаря этому он и просчи­тался; он не мог представить, что его готовность к подчинению, к самоотвержению при выполне­нии приказа смогут использовать во имя зла. Как только это произошло, само его ремесло, его труд оказались сомнительными, а в результате зашата­лись все нравственные устои немца. И вот выясни­лось, не могло не выясниться, что немцу не хвата­ло пока решающего, главного знания, а именно: знания необходимости свободного, ответственно­го дела, даже если оно идет против твоего ремесла и полученного тобой приказа. Его место заступи­ли, с одной стороны, безответственная наглость, а с другой — самопожирающие угрызения сове­сти, никогда не приводившие к практическому ре­зультату. Гражданское же мужество вырастает только из свободной ответственности свободного человека. Только сегодня немцы начинают откры­вать для себя, что же такое свободная ответствен­ность. Она опирается на того Бога, который тре­бует свободного риска веры в ответственном по­ступке и обещает прощение и утешение тому, кто из-за этого стал грешником.

Об успехе

Нельзя согласиться с мнением, что успех оправдывает дурные дела и сомнительные сред­ства, но тем не менее не следует рассматривать успех как нечто абсолютно нейтральное с этиче­ской стороны. Как ни говори, исторический успех создает почву, на которой только и можно жить в дальнейшем, и еще неизвестно, что является бо­лее оправданным — ополчаться ли этаким Дон Кихотом против нового времени, или, сознавая свое поражение и в конечном итоге примирив­шись с ним, служить новой эпохе. Успех в конце концов делает историю, а Управитель ее через го­ловы мужей — творцов истории всегда претворит зло в добро. Неисторически, т. е. безответственно мыслящие поборники принципов поступают необ­думанно, игнорируя этическое значение успеха, и можно только порадоваться, что мы наконец вынуждены всерьез выяснить свое отношение к этической проблеме успеха. До тех пор, пока успех на стороне добра, мы можем позволить себе роскошь считать успех этически нейтральным. Проблема же возникает в том случае, если успех достигнут дурными средствами. В этой ситуации мы узнаем, что для нашей задачи равно бесполе­зны как теоретическое, созерцательное критикан­ство и несговорчивость (то есть отказ встать на почву фактов), так и оппортунизм (то есть капиту­ляция перед лицом успеха). Ни критиками- ругателями, ни оппортунистами мы не хотим, да и не имеем права быть, наша цель — разделенная ответственность в созидании истории, участие в ответственности от случая к случаю и в каждое мгновение, участие в качестве победителя или по­бежденного. Тот, кто не позволяет никаким собы­тиям лишить себя участия в ответственности за ход истории (ибо знает, что она возложена на него Богом), тот займет плодотворную позицию по от­ношению к историческим событиям — по ту сто­рону бесплодной критики и не менее бесплодного оппортунизма. Разговоры о героической гибели перед лицом неизбежного поражения по сути своей весьма далеки от героизма, поскольку им недостает взгляда в будущее. Последним ответ­ственным вопросом должен быть не вопрос, как мне выбраться из беды, не запятнав репутации ге­роя, но вопрос, как жить дальше следующему по­колению. Плодотворные решения (даже если они на какой-то период приносят унижение) могут ис­ходить только из такого вопроса, исполненного ответственности перед историей. Короче говоря, гораздо легче выстоять в каком-либо деле, опи­раясь на тот или иной принцип, чем взяв на себя конкретную ответственность. Безошибочный ин­стинкт всегда подскажет молодому поколению, какими побуждениями руководствовались в том или ином поступке, что было решающим — принцип или живая ответственность, ибо от этого зависит его будущее.

О глупости