Сорные травы

Олежка говорил, что в тот день у него в отделе умерли самые надёжные ребята. Те, кому он бы доверил спину, не сомневаясь. Главный из пятой, по мнению Ива, доброго слова не стоящий… «Шестеро. Все врачи от Бога». «Как будто всё дерьмо, что было в людях, – наружу полезло». Кто же это сказал? Не помню… Погромы, убийства, мародёры… Маньяк этот…

Кому, как не священнику, знать своих прихожан? Сложить одно с другим и сделать выводы. Одна совершенно идиотская гипотеза всё расставляла по своим местам. Совершенно. Идиотская.

Неправда.

Бога. Нет.

Никаких морфологических признаков… И в самом деле, откуда бы им взяться. Самое простое предположение оказывается единственно верным, даже если и выглядит совершенно безумным. Бритва Оккама, мать её так. Режет по живому.

«Воскресший» больной, про которого рассказывал муж. Человек, объявивший себя посланником божьим. «И восстанут лжехристы и лжепророки», так? Чёрт, я уже начинаю верить в этот бред.

Неправда, неправда, неправда!

«Маш, а у тебя-то какие грехи?»

Вот, значит, что тебе сказал священник. И вправду, если поверить – впору рехнуться. Значит, не верить? И в самом деле – бога нет. Всё это – неизвестный вирус или новое излучение… Инопланетяне с излучателями…

Я хрипло рассмеялась.

– Маш?

– Libera me, Domine, de morte seterna, in die ilia tremenda: Quando coeli movendi sunt et terra. Dum veneris ludicare saeculum per ignem.[41]

Вот же память – что помойка… Откуда я знаю «Реквием»?

– Значит, ты тоже поняла.

– Я представляла себе вознесение несколько иначе.

Ив пожал плечами:

– Если вдуматься – зачем в раю тело?

– Чёрт… Муж, ну что за бред? Мы с тобой сидим посреди сдохшей больницы и на полном серьёзе рассуждаем о том, что сбываются пророчества обкурившегося травки фанатика!

– Ты думаешь, тогда была травка?

– Да мне плевать, чем он обдолбался, – на трезвую голову такое придумать нереально!

– Или он не придумывал.

– Или… – я покрутила в руках пачку сигарет. – Будешь? Лови.

Затянуться у него вышло не с первого раза. Руки дрожали – и это было заметно даже с подоконника. А зажигалка у мужа шикарная – почти идеальная копия пистолета. Сам купил или подарил кто?

Ив бросил зажигалку обратно в ящик стола.

– Маш, ни в одну другую версию это не укладывается. Я пытался. Блин, уже трое суток пытаюсь!

– Да… Но тогда выходит, что дальше можно не рыпаться, – я достала из сумочки револьвер, задумчиво крутанула барабан. Красивая штука… Смерть не бывает красивой, а вот её помощники – очень даже.

– Маруська…

– Говоришь, игра заведомо нечестная? Тогда самым разумным будет просто не садиться играть с шулерами.

– Поздно. Сейчас любой твой ход будет по его правилам.

– И в самом деле… Чёрт! И этого выхода не осталось.

Не то чтобы я в самом деле хотела умереть. Просто и жить, зная, что уже незачем, – не хотелось. Интересно, каково священнику понимать, что оказался не достоин царствия небесного? Я припомнила речь патриарха. Живой. Патриарх, в отличие от папы, не считается безгрешным. А кстати, были хоть какие-то новости из Ватикана? Не помню, а сейчас уже не узнать. С концом интернета кончилась и эра информации, добываемой парой кликов. Впрочем, где-то, наверное, сеть сохранилась – она ведь и разрабатывалась под подобные катаклизмы. Только на кой ляд она теперь? Ну, буду я знать, что случилось с папой, – как это изменит лично мою жизнь?

– Dies ilia, dies irae, calamitatis et miseriae, dies magna et amara valde[42]… Ты не помнишь, как там дальше было?

– Не помню. В устах женщины, называющей себя атеисткой, звучит почти кощунством.

Я пожала плечами.

– По правде говоря, инопланетяне с излучателями нравились мне больше. С ними теоретически можно было пободаться. Как там у Уэллса? Ветрянка – и finita la comedia[43].

– Ветрянка у Бредбери в «Марсианских хрониках», – мягко поправил Ив. – В «Войне миров» Уэллса корь.

– Да, точно. А так… я даже не знаю, что теперь. И для чего.

– Я тоже не знаю… Подвинься.

Он уселся на подоконнике – я развернулась, прислонилась к мужу плечом. Объятья так себе, но всё-таки мы друг у друга пока есть. Несмотря ни на что.

– Маш… я не могу уйти. Не могу всё бросить.

Я подняла на него взгляд.

– Даже если вокруг конец света – я не могу уйти. Прости. Слишком много я тут оставил. Я провожу тебя до родителей, а сам вернусь, хорошо?

– Зачем?

– Это мой город. Моя больница. И я никому это не отдам. Никому, понимаешь?

– Ну, вот и нашлось «для чего», – усмехнулась я.

– Я знаю, что идиот.

Я снова прислонилась к его плечу, ничего не ответив.

– У родителей ты ведь будешь не одна? Да и толку от меня там…

– А меня кто спросил?

– Маш, не начинай. Пожалуйста. И без того херово.

– Муж, ты и вправду идиот, – я выпрямилась, развернулась к нему. – Крестовый поход…. Мне нравится. С Богом побороться не выйдет, а вот с хаосом и мародёрами – вполне. Это достаточно безумно для того, чтобы стать ответом на вопрос «зачем жить, когда все равно конец». Думаю, в деревне обойдутся и без меня.

– Маруська, ты в своём уме?

– Нет. А ты?

– Наверное, тоже.

Мы расхохотались, в один голос, так и не разжимая объятий.