Сорные травы

– А собираться?

– Успеется. Утром.

Мы вышли из дома, едва стало достаточно светло для того, чтобы не переломать ноги на улицах, внезапно оставшихся без фонарей. Сборы, и вправду, не заняли много времени – в конце концов, и уходили не в никуда. У родителей наверняка найдётся и какое-нибудь барахло, и даже зимняя одежда. Люди их поколения не выбрасывают добротные вещи лишь потому, что те вышли из моды. А ещё у них можно будет взять мотоцикл и попробовать вернуться в город, на этот раз забрав вещей столько, сколько сможем увезти в коляске. Но это потом – когда мародёры перережут друг друга. Оставаться в городе без электричества и воды невозможно – даже если не принимать во внимание то, что в пруду опасная концентрация хлора может сохраняться до двух месяцев, а по улицам, вспомнив древний лозунг «грабь награбленное», бродят люди, подхватившие знамя экспроприаторов капиталистической собственности. Главное – вода, электричество и канализация. Из унитаза уже несло так, что чувствовал даже мой почти потерявший обоняние нос. А что будет после того, как переполнятся сточные ёмкости, и всё это добро польётся в пруд, не хотелось даже думать.

Перед уходом Ив тщательно проверил краны и выключатели.

– Вдруг да… – ответил он на немой вопрос. – Я всё же надеюсь сюда вернуться. Насовсем.

Это вряд ли. Но вслух я не стала ничего говорить. И без того тошно. Ив тщательно проверил замки. Ещё одно бессмысленное действо. Ценного внутри не осталось ничего – в самом деле, не считать же ценностью нажитую за пять лет технику, без электричества превратившуюся в бесполезный хлам, да брошенные в шкафу банковские карточки? Даже если в городе и найдётся хотя бы один работающий банкомат, что толку в бумаге, которую некуда потратить?

– Маш, как думаешь, облако сдуло? – спросил муж, когда мы вышли из подъезда. – Можно, конечно, по объездной кругаля дать, но далековато пешком выходит.

По сравнению с полутора сотней километров десятком больше – десятком меньше, но тащиться сперва до объездной, а потом огибать город и вправду не хотелось. А прямой путь лежал через заражённые районы, мимо больничного комплекса, где работал Ив, и дальше до трассы.

– Должно бы уже. Если не соваться в овраги и подвалы, всё должно быть нормально. Пойдём напрямик.

Город казался пустым. Таким тихим он бывает только после полуночи, когда добропорядочные граждане сидят по домам, и только редкие автомобилисты, возомнившие себя шумахерами, проносятся по улицам с выключенными светофорами.

Наверное, вчера на выезде из города были страшенные пробки – но мы этого не видели, а сейчас машин не осталось даже не стоянках. Магазины с выбитыми стёклами, разграбленные ларьки, попался даже вывороченный из стены банкомат. Кое-где – трупы с проломленными черепами и другими признаками насильственной смерти. Надписи на заправках «бензина нет» – может, правда, а может, проблема просто в отсутствующем электричестве. Переполненные мусорные мульды, бродячие собаки, деловито разгребающие помойки. А вот бомжей не видать…

Потом трупов стало больше – судя по всему, мы добрались до районов, попавших под облако.

– Через несколько дней в городе будет невозможно дышать, – сказал Ив. – Когда всё это начнёт разлагаться. И тогда уйти будут вынуждены даже те, кто сейчас остаётся.

Голос гулко разнёсся по пустым улицам. Я поёжилась.

– А по городу будут среди бела дня бродить стаи крыс и бродячих собак. Столько еды, хоть и подтухшей, – продолжал муж. – И достаточно будет какой-нибудь залётной бактерии… Пожалуй, я не сунусь обратно без противочумного костюма.

– В нашем регионе природных очагов чумы нет. Разве что совсем уж какая-нибудь крыса-экстремал, любительница дальних путешествий, да и то… ты не помнишь, сколько у чумы инкубационный период?

– От суток, если первично-септическая… а верхний предел не помню. Доберёмся до места, надо будет в справочник глянуть.

Пожалуй, добрая половина веса за плечами приходилась на книги. Интернет канул в Лету, а голова не резиновая. И неважно было то, что в деревне без оборудования и лекарств ничего не смог бы сделать даже сам Пирогов. Если не цепляться даже за призрачную надежду сохранить информацию – останется только одеться в шкуры и вытесать каменные топоры. Но до чего же жаль пабмеда, кокрановских архивов и медскейпа[39]…

– Гуляла же эта дрянь по Европе, – продолжал Ив. – Штамм другой был, правда, более патогенный… так кто знает, во что оно в таких условиях выродится сейчас?

– С купцами и армиями гуляла.

– А сейчас будет с мародёрами. Вон, полюбуйся.

Возле здоровенного торгового центра, несмотря на ранний час, суетились какие-то люди.

– Не похожи на мародёров.

И вправду, не будут мародёры организованно вытаскивать из здания трупы, сгружая их в подогнанный невесть откуда грузовик.

– Пойти, что ли, поспрашивать?

– С ума сошёл? Они нас не трогают, мы их не трогаем.

– Да вроде не агрессивные…

– Когда станут агрессивные – поздно будет.

– Постой тут, а я поговорю.

– Твою мать, и ещё что-то говорят про женское любопытство!