Сорные травы

Муж, скорее всего, не встретит, но Студенту об этом знать необязательно, останется из принципа. Мало того, что не люблю быть обязанной, так ещё и мальчишку жалко. Тоже устал ведь, куда ему тащиться провожать, потом к себе.

– Тогда я пойду?

– Конечно. Спасибо тебе. Увидимся.

– Корнилова! – раздалось из кабинета, и я, махнув Сашке на прощанье, пошла внутрь.

– Садитесь. – Поднять голову от документов Костик не удосужился.

– Как прикажете, господин капитан.

– Издеваешься?

– А ты?

– Машка, твою мать, ну хоть ты нервы не мотай! Это вообще для прокурорских следователей работа, а я тут мудохаюсь. Потом эти придут на всё готовое, и статистика у них будет тип-топ, и зарплата в три раза выше, и… – он осёкся, взъерошил шевелюру. – Твою мать… В общем, я ничего не говорил, ты ничего не слышала.

– Как скажешь.

– Давай все сначала. И не выёживайся. Пожалуйста. Фамилия, имя, отчество.

Сколько я проторчала в Костином кабинете – представления не имею, часов на видном месте не было. Когда я получила в руки мобильный, изъятый в самом начале, на циферблате было два часа пополуночи. Я мысленно матюкнулась. Ключи от дома сгинули вместе с остальным содержимым сумочки, в квартире запасной комплект есть, но как туда попасть? Где ночует Ив – неизвестно, куда мне податься – тоже. Чёрт. Сейчас выйду на улицу, отдышусь и попробую всё-таки дозвониться до мужа. В крайнем случае, на коврик в ординаторскую пустит, а там видно будет.

Дверь мягко закрылась за спиной, выпустив в теплую майскую ночь, пахнущую ещё не успевшей запылиться листвой. В такое время надо бродить вдвоём по городу, слушать соловьёв, что ещё не повывелись, и целоваться на набережной. Я мрачно хмыкнула. Нашла время и место для романтических воспоминаний. Я нажала кнопку телефона, вызывая Ива, и подпрыгнула, услышав откуда-то из пространства перед собой «полёт валькирии». На той стороне дороги стоял тёмно-синий «гольф», в свете фонарей казавшийся чёрным, а из окна доносился Вагнер. Неожиданно. Легонько кольнула совесть – надо будет на мужа звонок сменить… скажем, «имперский марш» ему пойдёт куда больше «весёлой покойницкой». Валькирия… надо же. Я бросила телефон в карман и слетела по ступенькам навстречу выбравшемуся из машины мужу. Обняла, зарывшись лицом в рубашку, прижавшись к такому живому, тёплому… родному, несмотря ни на что.

– Маруська… – Ив провёл ладонью по моим волосам. – Я беспокоился.

– Угу… Поехали домой.

Я заставила себя оторваться от мужа, села в машину.

– Чёрт… От меня воняет?

– Есть немного, – хмыкнул муж, заводя мотор. «Немного». Намертво въедающийся в кожу и одежду сладкий трупный запах плюс пороховой дым… Или дым менты бы почуяли? Я-то к себе принюхалась, не чувствую.

– Бог с ним, с запахом. Давай по делу.

Несмотря на пустые улицы, муж не отрывал взгляда от дороги. Собранный, внимательный, как в операционной.

– Пистолет найдут?

– Смотря как искать будут. Догадаются крышу обшарить – найдут. Хотя у них тоже людей не хватает.

– Будем надеяться, что не догадаются. Зря я, что ли, столько денег потратил? Отпуск накрылся медным тазом.

– Ты ещё надеялся на отпуск?

– Нет, а ты?

Я обхватила себя за плечи: знобило.

– Включи печку, пожалуйста.

Ив бросил на меня быстрый взгляд и послушно повернул рычаг обогревателя.

– В общем, вывели меня на одного человечка, тот – на прокурора… В подозреваемые тебя никто не запишет. Пройдёшь как свидетель.

– Спасибо.

– Да пожалуйста, – усмехнулся он. – Для чего ещё нужен муж?

– Злопамятный.

– Весьма. Рассказывай. Если сможешь – по порядку. Я попробовала. И очень удивилась, поняв, что голос срывается, а из глаз льются слезы. Поймала ещё один быстрый взгляд мужа, попыталась вытереть лицо.

– Сейчас… извини.

Он тормознул у вывески «Аптека, двадцать четыре часа», выругался, толкнув закрытую дверь, вернулся в машину.

– Зачем? – поинтересовалась я.

– Затем. Что дальше было?

– Да так… ничего.

Слов отчаянно не хватало, не хватало воздуха и, несмотря на включенную печку, колотил озноб. Это ж надо так расклеиться, позорище какое! Вот что бывает, когда слишком долго держишь в узде эмоции. Рано или поздно плотину прорывает, и тогда – хватай портки, ховайся в бульбу. Но собраться тоже не получалось, все, что я могла, – подтянуть к груди колени, насколько позволяли ремни безопасности, обхватить руками и спрятать лицо.

– Рассказывай! Что было дальше? – неожиданно жёстко сказал Ив.

– Я не могу!

– Можешь. Рассказывай. Сейчас не выговоришься, потом будет хуже.

Машина давно стояла у подъезда, а я всё выдавливала из себя слова, пытаясь описать то, что никакому описанию не поддавалось. Бред. Сюр. Ничего этого не могло произойти. Может, это кошмар, и надо только проснуться?

Я замолкла, выложив, наконец, всё. Слезы не останавливались. Вот гадство!

Ив помог выбраться из машины, и я вцепилась в него, потому что он был живым и настоящим среди полного бреда, в который превратился мир. Домой, в душ и спать. Что делать завтра – совершенно непонятно, но думать об этом не было сил. Утро вечера мудренее. Наверное.