Сорные травы

– Вот! – прервал меня мужик. – Даже римляне, б…, всё понимали. Давай деньги! – неожиданно повторил он и медленно поднялся со стула. Наверное, он думал, что это выглядит угрожающе. Но мной овладело совсем другое чувство – брезгливость.

– Дай миллион, ну дай миллион, ну чего тебе стоит… – пробормотал я под нос и уже чуть громче. – Ваша фамилия, случаем, не Паниковский?

– Нет, б…, – не ожидавший такого вопроса Петро даже немного пошатнулся. – А кто, б…, этот Паниковский?

– Да так, видный борец с олигархами, сын Петра Петровича Шмидта, революционер.

– Как Ленин? – кто-то брякнул из толпы.

– Круче, – ответил я и уставился на парламентёра в белых кроссовках. – И?

– Деньги давай! – тупо повторил мужик.

– Так, я вижу, переговоры зашли в тупик. За что и почему я должен кому-то платить деньги?

– Родные умерли, – обвиняюще заявил мой собеседник. – А могли бы жить. Если бы вы…

Я резко оборвал его:

– Что мы?

Уже другой голос из толпы заявил:

– Что вы? Почему ты живой тут сидишь, а наши родные в земле? Всё из-за вас, врачей… – голос набрал истеричные обертоны. – Вы эту заразу, небось, и притащили! А теперь из себя монашек строите?

– А ну, цыц, б…! – рявкнул суровый любитель второй буквы алфавита.

– Сам заткнись! – вперёд выбралась строго одетая, худощавая женщина лет сорока с красноватыми от слёз глазами. Она поправила воротничок строгого тёмно-синего офисного пиджачка, нервно хрустнула пальцами. И, обвиняюще выставив на меня длинный акриловый ноготь, продолжила:

– Вы должны были спасти наших родных. А вместо этого занимались чёрт-те чем.

– С чего вы взяли? – её напор оказался таким неожиданным, что я против воли стал защищаться.

– С того, что вы живы, а мой муж нет. Вы даже не заболели. Значит, сбежали, когда запахло жареным. А должны были спасать людей.

– Кому я должен? Вам, что ли? – мрачно поинтересовался я.

– Вашим пациентам. А если не хватило ума и желания их спасать, то должны нам выплатить деньги за моральный ущерб. Ни чести, ни совести у вас нет. Забыли, что клятву давали?

– Кому и какую? – устало спросил я.

– Клятву Гиппократа! – привела женщина самый главный довод.

Зря она так.

Не знаю, как другие, но меня можно мгновенно вывести из себя всего тремя вещами. Первое напополам со вторым – педофилы и так называемые «духовные акушерки». Третье – упоминание по поводу и без клятвы Гиппократа. Бедный древнегреческий врач – где бы он ни был захоронен, наверное, уже котлован вырыл, вертясь от постоянных упоминаний. Самое смешное, что сама эта клятва написана не им, а одним из учеников и последователей в память об учителе. Да и смысл её совсем не годен для современного мира. Даже в Средние века актуальность клятвы оказывалась под большим вопросом. Что уж сейчас.

– Я клятву Гиппократа не давал… – потихоньку заводясь, начал я.

Но женщина не дала мне продолжить:

– Давали! Все врачи дают! Забыли уже небось – только клятвы своему кошельку и помните! Убийцы вы все. Вы из клятвы Гиппократа и слова-то не помните. Только и умеете, что больных обдирать.

Толпа одобрительно зашумела. Выступление женщины получило больший успех, чем заевшая пластинка мужика в помятой рубахе.

– Отчего же, помню, – пожал плечами я. Давным-давно, ещё в студенческой жизни я выучил клятву. Причин было несколько – и казалось занятным знать с первой буквы по последнюю, и девушек-медичек удивлять приятно, и просто самого себя на слабо взял.

Чеканные латинские слова сухо падали в мгновенно притихшую аудиторию, как будто я какое-то заклинание читал:

– Per Apollinem medicum et Aesculapium, Hygiamque et Panaceam juro, deos deasque omnes testes citans, mepte viribus et judicio meo hos jusjurandum et hanc stipulationem plene praestaturum. Ilium nempe parentum meorum loco habiturum spondeo, qui me artem istam docuit, eique alimenta impertirurum, et quibuscunque opus habuerit, suppeditaturum. Victus etiam rationem pro virili et ingenio meo aegris salutarem praescripturum a pemiciosa vero et improba eosdem prohibiturum…

Челюсти оппонентов потихоньку отвисали, а глаза стекленели. В сугубо психологической терминологии с подачи Леона Фестингера такое состояние называется когнитивный диссонанс. Это как если ты поймал ежа, а он тебе молвит человечьим голосом доказательство теоремы Ферма.

…Nullius praeterea precibus adductus, mortiferum medicamentum cuique propinabo, neque huius rei consilium dabo. Caste et sancte colam et artem meam. Quaecumque vero in vita hominum sive medicinam factitans, sive non, vel videro, vel audivero, quae in vulgus efferre non decet, ea reticebo non secus atque arcana fidei meae commissa. Quod si igitur hocce jusjurandum fideliter servem, neque violem, contingat et prospero successu tarn in vita, quam in arte mea fruar et gloriam immortalem gentium consequar. Sine autem id transgrediar et pejerem contraria hisce mihi eveniam.[29]

Посмотрел на притихшую толпу:

– А теперь давайте разбираться, кому и что я должен. Первое, – я загнул палец. – Клятва говорит об обязательствах перед учителями, коллегами и учениками. Мне кажется, вы не относитесь ни к одной категории. Не так ли?