Сорочьи перья (СИ)

Волчица пригнулась и зарычала снова. Она бы бросилась, но тут раздался шорох в кустах, тени заплясали, совы в лесу заухали, кто-то еще завыл… Олеся-волчица вздернула голову, двинула ушами чуткими. Потом и Бажена услышала — тихий смех колокольчиком. Шаги.

На поляну вышла женщина — красивая, гордая, статная. Остановилась напротив испуганной зареванной Бажены, и лунный свет ее высветил: и пронзительные ведьминские глаза — зеленые, яркие, — и толстые косы, лежащие на плечах. На плечи ее была наброшена богатая меховая накидка — Бажена, дочь купца, невольно узнала в прекрасном одеянии шубу из куницы. В руке женщина держала изящный лук, на поясе висел охотничий нож.

— Ты сама ее пожаловала лесу, мне пожаловала, — промолвила лесная богиня. Поманила к себе волчицу, и грозный зверь пошел за ней послушно и мирно, как ласковый котенок. Бажена, задыхаясь, смотрела, как женщина кладет ладонь Олесе на загривок. — Что же ты, дитя, передумала? — смешливо спросила она. — Знаешь ли ты, кому ее пообещала?

— Госпожа Девана, — всхлипнула Бажена, качая головой. Имя, слышанное от бабки. Имя из прошлых времен, когда молились не в белых церквях, а на каменных алтарях, принося жертвы во славу богов. — Я не хотела… Не хотела навсегда с ней разлучаться! Я не могу ее отпустить. Если не отдашь мне ее, госпожа, стану приходить каждую ночь и звать сестру, и буду так делать, пока не умру!

Она и сама не знала, откуда взялась эта уверенность. Бажена снова плакала, выдавливая слова, но они звучали страшной клятвой, на которую, как она когда-то думала, у нее никогда не хватит сил.

Девана рассмеялась снова, поглядела на Олесю, легшую на землю напротив Бажены. Нос волчица уткнула в белые лапы.

— Что, простишь сестру? — нежно спросила Девана. Олеся откликнулась неясным поскуливанием, но поглядела с надеждой. Бажена и так стояла на коленях перед богиней, готова была сапожки ей целовать, но Девана строго сказала, жестом ее останавливая: — Ничто не дается просто так, дитя, за все нужно платить. Разменяешь ли свободу сестры на свою собственную?

От предложения этого Бажену бросило в холод, но отступать было уже некуда. Не окажется ли она еще большей предательницей, если откажется и позорно сбежит? И потому, преодолевая ужас, она мелко кивнула. Зажмурилась, представляя, какова будет жизнь в волчьей шкуре…

— Ты станешь частью моей свиты, Бажена, дочь Мирославы, и при полной луне будешь обращаться в зверя и сопровождать меня на охоте, — провозгласила Девана. — А в остальные дни будь свободна и помни, как дорого стоят слова.

Она толкнула волчицу сильной рукой, заставляя перекувырнуться, и вот в объятия Бажены выпала Олеся — нагая, испуганная, но живая и невредимая. На земле осталась только белая волчья шкура, и Девана быстро подняла ее, ловким движением накинула на Бажену. Жар прошел по всему телу, заставив задрожать, вскрикнуть, а потом спал, как будто его и не было. Неловко вытянув руки поверх сестриной спины, Бажена посмотрела на свои пальцы. Тихонько рассмеялась.

Богиня растаяла в темноте, будто ее и не было. Бажена еще сидела на земле, гладя Олесю по волосам. Та после перенесенного просто заснула, доверчиво уткнувшись ей в шею теплым носом, и Бажена не без радости представляла, как понесет младшую сестру через лес. Домой.

— Все будет хорошо, — шептала она и не могла замолкнуть. — Все непременно будет хорошо!

И только потом подняла голову, чтобы взглянуть на серп-полумесяц и подсчитать примерно, как скоро наступит полнолуние.

========== 6. сорока-белобока ==========

Потом говорили — сорока-воровка, ведьма подлая, детей крадет да утаскивает в свое мерзкое гнездо, а что там с ними делает — даже Белый бог не ведает, потому что он на такую черную ворожбу глядеть не может. Потом говорили — сороки проклинали человеческий род, беду приносили на черно-белых перьях, как будто в издевку над их богами.

Она никогда никого не крала. Но спасла. Летела, обернувшись сорокой, увидела ребенка, брошенного на краю леса. Росава опустилась, нырнув вниз, на отчаянный детский плач, ударилась о землю — стала человеком. Подняла ребенка, взяла на руки, покачала — откуда взялась эта наука, Росава не знала, потому что у нее детей своих не было. Но была память от матерей из сотен колен.

Ребенок взглянул на нее и расплакался еще сильнее, сморщив личико, показавшееся Росаве страшно некрасивым. Но она, как говорили ей когда-то, пока она не научилась ворожить и призывать силы, спавшие в земле, тоже была некрасива, и это не беда. Росава знала, что ребенок слаб и беспомощен — и что он нуждается в ком-то, чтобы выжить.