Сорок третий

Кроме Краснодара, Алексей Толстой побывал в Кисловодске, Железноводеке, Ессентуках и других курортных городах. Везде — разорение, руины, пепелища — все это сделали немцы при отступлении. «Все, о чем здесь рассказываю, — пишет Толстой, — я видел своими глазами. Но я видел гораздо более печальное. На Северном Кавказе немцы убили все еврейское население, в большинстве эвакуированное за время войны из Ленинграда, Одессы, Украины, Крыма… Я верю, что еще немало людей, живущих вдали от войны, с трудом, даже с недоверием представляют себе противотанковые рвы, где под насыпанной землей — на полметра в глубину, на сто метров протяжением — лежат почтенные граждане: старухи, профессора, красноармейцы вместе с костылями, школьники, молодые девушки, женщины, прижимающие истлевшими руками младенцев, у которых медицинская экспертиза обнаружила во рту землю, так как они были закопаны живыми».

В феврале этого года после освобождения Краснодара наши спецкоры Борис Галин и Павел Милованов, как указывалось, прислали корреспонденцию о немецких душегубках. Это был первый сигнал, не верилось, что такое возможно. Мы даже материал не напечатали, отложили и, когда Толстой выехал в Краснодар, передали ему. Алексей Николаевич и рассказывает об этих душегубках, в которых гитлеровцы умертвили сотни ни в чем не повинных людей.

Статью Толстого и ныне без содрогания нельзя читать. Между прочим, читая ее, я спросил Толстого: «Какой же это дурман? Это злодеяния, которым названия нет». Писатель ответил: «Согласен. А коричневый дурман не о фашистских злодеях и убийцах. Дочитайте — все будет ясно». Имел он в виду концовку статьи:

«Каким раскаянием и какими делами немцы смогут смыть с себя пятно позора? Пятно позора — это нацизм. Немецкий народ не плюнул в глаза своему соблазнителю и пошел за Гитлером убивать и грабить. Горе тем немцам, кто теперь же, не откладывая на завтра, не очнется от коричневого дурмана».

И еще об одном эпизоде, связанном с поездкой Толстого в Краснодар. Алексей Николаевич все время просился на фронт, а я его не пускал. У меня был прямой запрет ЦК партии: приказано было беречь Алексея Николаевича, не давать ему командировок в действующую армию. Я строго выдерживал указание, хотя и было нелегко. Но все же был уверен, что и он его не нарушал. Спустя тридцать лет после войны, знакомясь с архивом Толстого, я обнаружил письмо Ильи Сельвинского, из которого узнал, что писатель с приказом не посчитался. Вот это письмо Сельвинского со штампом полевой почты на конверте:

«Дорогой Алексей Николаевич! Был я на днях у товарища Г., к которому вы заезжали как-то с Тюляевым. Этот товарищ рассказал мне о том, как Вы просили его показать Вам игру на некой шарманке и угостил Вас, приказывая «играть» целому полку.

Цель обстрела он выбрал не дальнюю, а ближнюю, по которой шарманки никогда не работают.

Проиграли, стало быть, и дело с концом. Вы уехали. Дела пошли прежним чередом.

Но тут надвигается самое интересное. Когда начали брать пленных, оказалось, что игра имела последствия: в то время когда Вы сидели у товарища Г., на передовой у немцев прохаживался какой-то генерал, приехавший с инспекционными задачами. И вот этого-то генерала шарманки и укокошили. Это, несомненно, Ваша, Алексей Николаевич, заслуга! Ведь если бы Вы не захотели повидать тот беглый залп, который Вы видели, то Г. не выбрал бы ближайшую цель.

И до чего же Вы, оказывается, везучий. Я два года сижу на фронте, как пришитый, — и ни одного генерала не убил…»

Замечу, что Тюляев — это председатель Краснодарского крайисполкома, а «товарищ Г.» — командующий армией Гречко А. А. Что же касается «шарманки», то каждому, даже самому непосвященному в военные тайны человеку ясно, что это — наши «катюши»…

16 июля. Сегодня наконец появилось сообщение о начавшемся четыре дня назад наступлении наших войск севернее и восточнее Орла. Каждый день теперь — сводка о продвижении по фронту и в глубину, освобождении десятков населенных пунктов. Перешел в наступление и Центральный фронт, хотя, как и Брянский и Западный, он не называется. Просто к направлениям «севернее Орла» и «восточнее Орла» прибавились слова: «южнее Орла». Наступление трех мощных фронтов, как это теперь понятно каждому, имеет своей целью разгромить орловскую группировку врага. Яснее ясного также, что вот-вот немцы будут вышиблены из Орла.

Есть перемены и на других направлениях. На орловско-курском участке противник не только остановлен, но и отброшен за ту линию, которую занимал до 5 июля. 10–35 километров, захваченные им, возвращены. Обескровленный и уже потерявший веру в победу, враг на белгородском направлении не только прекратил атаки, но и отводит свои тылы. Скоро и на этих направлениях начнется наступление советских войск под условным названием «Кутузов».