Сорок звонких капелей. Осенние листья

Владимир Солоухин Сорок звонких капелей. Осенние листья.

РАЗРЫВ-ТРАВА

Дождь в степи

С жадностью всосаны

В травы и злаки

Последние капельки

Почвенной влаги.

Полдень за полднем

Проходят над степью,

А влаге тянуться

В горячие стебли.

Ветер за ветром

Туч не приносят,

А ей не добраться

До тощих колосьев.

Горячее солнце

Палит все упорней,

В горячей пыли

Задыхаются корни.

Сохнут поля,

Стонут поля,

Ливнями бредит

Сухая земля.

Я проходил

Этой выжженной степью,

Трогал руками

Бескровные стебли.

И были колючие

Листья растений

Рады моей

Кратковременной тени.

О, если б дождем

Мне пролиться на жито,

Я жизнь не считал бы

Бесцельно прожитой!

Дождем отсверкать,

Благодатным и плавным, —

Я гибель такую

Не счел бы бесславной!

Но стали бы плотью

И кровью моей

Тяжелые зерна

Пшеничных полей!

А ночью однажды

Сквозь сон я услышу —

Тяжелые капли

Ударили в крышу.

О нет, то не капли

Стучатся упорно,

То бьют о железо

Спелые зерна.

И мне в эту ночь

До утра будут сниться

Зерна пшеницы…

       Зерна пшеницы…

1946

Колодец

Колодец вырыт был давно.

Все камнем выложено дно,

А по бокам, пахуч и груб,

Сработан плотниками сруб.

Он сажен на семь в глубину

И у́же видится ко дну.

А там, у дна, вода видна,

Как смоль густа, как смоль черна.

Но опускаю я бадью,

И слышен всплеск едва-едва,

И ключевую воду пьют

Со мной и солнце и трава.

Вода нисколько не густа,

Она, как стеклышко, чиста,

Она нисколько не черна

Ни здесь, в бадье, ни там, у дна.

Я думал, как мне быть с душой

С моей, не так уж и большой:

Закрыть ли душу на замок,

Чтоб я потом разумно мог

За каплей каплю влагу брать

Из темных кладезных глубин

И скупо влагу отдавать

Чуть-чуть стихам, чуть-чуть любви!

И чтоб меня такой секрет

Сберег на сотню долгих лет.

Колодец вырыт был давно,

Все камнем выложено дно,

Но сруб осыпался и сгнил

И дно подернул вязкий ил.

Крапива выросла вокруг,

И самый вход заткал паук.

Сломав жилище паука,

Трухлявый сруб задев слегка,

Я опустил бадью туда,

Где тускло брезжила вода.

И зачерпнул — и был не рад:

Какой-то тлен, какой-то смрад.

У старожила я спросил:

— Зачем такой колодец сгнил?

— А как не сгнить ему, сынок,

Хоть он и к месту, и глубок,

Да из него который год

Уже не черпает народ.

Он доброй влагою налит,

Но жив, пока народ поит. —

И понял я, что верен он,

Великий жизненный закон:

Кто доброй влагою налит,

Тот жив, пока народ поит.

И если светел твой родник,

Пусть он не так уж и велик,

Ты у истоков родника

Не вешай от людей замка.

Душевной влаги не таи,

Но глубже черпай и пои!

И, сберегая жизни дни,

Ты от себя не прогони

Ни вдохновенья, ни любви,

Но глубже черпай и живи!

1949

Боги

По дороге лесной, по широкому лугу

С дальнобойким ружьем осторожно иду.

Шарит ствол по кустам, озирает округу,

И пощаду в себе воплотив и беду.

Путь от жизни до смерти мгновенья короче:

Я ведь ловкий стрелок и без промаха бью.

Для порхающих птиц, и парящих, и прочих,

Чем же я не похож на пророка Илью?

Вот разгневаюсь я — гром и молния грянет,

И настигнет стрела, и прощай синева!..

Вот я добрый опять (как бы солнце проглянет),

Улетай себе, птица, оставайся жива.

Только птицы хитры, улетают заране:

Мол, на бога надейся, но лучше в кусты…

И проходит гроза, никого не поранив.

«Злой ты, бог. Из доверия выбился ты!»

Впрочем, вот для разрядки достаточный повод:

На березе скворцы у скворечни своей;

Белогрудая ласточка села на провод,

Восхищенно глядит, хоть в упор ее бей.

Так за что ж ее бить, за доверие, значит?

Для того, чтоб она нелюдимой была,

Та, что даже детишек от взгляда не прячет

И гнездо у тебя над окошком свила?

Ты ее не убьешь и пойдешь по дороге,

Онемеет в стволе окаянный свинец…

Пуще глаза, о, с громом и молнией, боги,

Берегите доверие душ и сердец!

1961

Деревья

У каждого дома

Вдоль нашей деревни

Раскинули ветви

Большие деревья.

Их деды сажали

Своими руками

Себе на утеху

И внукам на память.

Сажали, растили

В родимом краю.

Характеры дедов

По ним узнаю.

Вот этот путями

Несложными шел:

Воткнул под окном

Неотесанный кол,

И хочешь не хочешь,

Мила не мила,

Но вот под окном

Зашумела ветла.

На вешнем ветру

Разметалась ветла,

С нее ни оглобли

И ни помела.

Другой похитрее,

Он знал наперед:

От липы и лапти,

От липы и мед.

И пчелы летают

И мед собирают,

И дети добром

Старика поминают.

А третий дубов

Насадил по оврагу:

Дубовые бочки

Годятся под брагу.

Высокая елка —

Для тонкой слеги.

Кленовые гвозди —

Тачать сапоги.

Обрубок березы —

На ложку к обеду…

Про все разумели

Премудрые деды.

Могучи деревья

В родимом краю,

Характеры дедов

По ним узнаю.

А мой по натуре

Не лирик ли был,

Что прочных дубов

Никогда не садил?

Под каждым окошком,

У каждого тына

Рябины, рябины,

Рябины, рябины…

В дожди октября

И в дожди ноября

Наш сад полыхает,

Как в мае заря!

1956

Певец

Я слышу песню через поле,

Там, где дороги поворот.

Она волнует поневоле,

Невольно за сердце берет.

Вся — чистота и вся — стремленье,

Вся — задушевный разговор.

Есть теснота и горечь в пенье,

И распахнувшийся простор.

В траве — ромашка, хлебный колос,

Росинка, первая звезда…

Какой красивый, сильный голос,

Как он летает без труда!

Несчастный миг, и миг счастливый,

И первый лист, и первый снег…

Должно быть, сильный, и красивый,

И справедливый человек