Сороковые... Роковые

— Ну а як же, не зря Василь тябе мамушкой зовёть! Ён як не слыша, у во всех людЯх дюжеть разбираться стал… Я у яго спрасил як, например, яму Гришка с другого конца дяревни? Ён морщится — значить, дярьмо мужичишка. А в другой раз и впрямь гляжу, идёть Гришка с повязкою. Не думають они совсем что ли, як наши прийдуть… Мамушка, а я чагось удумал… Я ж Ефимовне, ей пра… сочиню сказку, што яё Пашка живой и воюеть, пусть и не поверить, а улыбнется чуток.

И не догадывался хитромудрый Никодимов унук, что яго сказка пока настояшчая быль, жив, жив младшенький Ефимовны — Пашка. Только вместо безусого восторженного пацана теперь это был суровый мужик, рано повзрослевший и совсем не выглядевший на двадцать один год, опытный боец. И ни Пашка, ни его мать, ни Гриня с Василем, никто не мог представить, что осенью этого же, сорок третьего года, пройдет Пашка мимо своих родных мест южнее на шестьдесят километров, и будет рваться его душа в родную Березовку. Но случиться солдатскому счастью — увидеть хоть одним глазком мать в то время, не суждено.

Еще через день, замотанные во всякие одежки — «як немцы под Москвой у сорок первам»- ворчал Гриня, собрались уходить. Ребятишки держались, Варя тоже из последних сил крепилась, долго нацеловывала их, шептала им всякие ласковые слова, твердо обешчала, обязательно — если будут живы — приехать у Бярозовку. Василя просила посадить у дворэ много сирени, она очень любила её. Василек кивал, крепко обнимая её за шею, а Гринька морщился и вздыхал.

— Все, мои хорошие, мы пошли!

Варя с Ищенко побрели у следуюшчую дяревню, да и затерялись где-то у дороге. Поздно ночью встретили их Матвей и Иван-младший у определенном месте. А к утру, уставшие, умотанные, полузамерзшие Варя и Николаич попали в теплую землянку, где их так долго ждали все остальные.

— ВарЮшка, ты совсем как моя Полюшка стала! — обнял её Сергей.

— Семнадцать лет точно, глянь, и попы нет, — всунулся Игорек, — а какая была женшчина… Ух!! Кровь с молоком. Но шчас и годов-то тебе мало дашь, сыну-то сколь?

— Двадцать шесть вот без меня исполнилось! — вздохнула Варя, грея руки об алюминиевую кружку с горячим чаем — местные давно заваривали заготовленную хозяйственным Лешим — чагу.

— Ребята, я так рада видеть вас всех в здравии. Костик, ты такой взрослый стал.

— Время, теть… э-э, Варь, такое — пришлось!! Дома мамка облизывала, я ж сачок, себе бутер лишний раз не делал. А жизнь вон как обломала.

— Николаич, ты просто вьюнош, жена точно не признает!

— Признает, по лысине, какая была, такая и есть! — отмахнулся Ищенко, — А что похудел, то да — чувствую себя замечательно, вот какие диеты требуются для нас, толстых, а то все каллории-каллории, месяца два в такие вот условия — все, березкой любой станет!

— А мы тут Варюх, воюем понемногу. Толяна, вон, зацепило.

— Толик? — вскинулась Варя.

— Да не переживай, Варь, можно сказать рикошетом, дурная пуля, все почти зажило, зато шрамы… они украшают..

— А про ваши действия наслышана…

— От кого жа? — Игорь постоянно копировал говорок своей жены, — а-а-а, понЯл, понЯл, не дурак!!

Видя, как враз погрустнела Варя, тут же подсел к ней, обнял за плечи и тоскливо так сказал:

— Варюха, мы с Серегой типа тебя — тоже свое сердце здесь оставляем, моя Стешка уже на пятом месяце, а у Сереги тоже жена беременная. Вот гадство, если домой попадем, оставлять здесь своих дорогих, не зная, выживут ли.

Панас, заметив, что все загрустили сказал:

— Так, Варя, иди к женшчинам, отоспись!

— Николаич, ты к мужикам, а потом будем думать, чаго и як.

Варя проснулась часа в два, в землянке никого не было, оделась и вышла на улицу — неподалеку шел молодой парнишка.

— Извините, а где у вас раненые лежат?

Парнишка внимательно посмотрел на неё:

— А, вы новенькие? Пойдемте, я вас провожу. Меня Женя зовут, я только недавно там лежал, вот вылечили меня деда Лешего порошками, чудодейственными. Думал, уже все — загнусь. Кашель был страшный и еле ноги передвигал, но вот надеюсь, ещё повоюю. А у вас, я смотрю тоже говор не местный?? Вы откуда родом будете?

— Подмосковье.

— О, а я москвич, аж десятом поколении, из фрязинов мы.

— Фрязины это же итальянцы? — спросила Варя.

Женя засиял:

— Да, все почему-то думают, что французы. Мой давний пра-пра носил фамилию-Барди, ну а мы уже Бардины стали. Вот, эта землянка, здесь у нас раненые и больные лечатся.

— Спасибо, Женя.

— Варвара, а можно я Вас подожду, провожу в столовую, Вы, я уже понял, историей интересуетесь.

— Не совсем, но кой чего, из книг знаю.

Варя зашла в землянку, где худенькая, такая вся светлая девчушка, сидела за столом и что-то писала.

Здравствуйте! — негромко сказала Варя.

Девчушка подняла на неё глаза:

— Здравствуйте, Варя, Вы к Толе пришли?

— Да, как он?

— Ничаго, потихоньку поправляться начал. А я Пелагея, Сяргея жонка.

— Очень рада за вас, — улыбнулась Варя, стараясь спрятать тоску в глазах. — «Девочка, ты тоже типа меня, разлука впереди — вечная.»