Сорванец

Мы прыгали с плотины прямо в первую волну. Следующие волны уже швыряли нас, как щепки. И каждая волна ударяла тебя, словно хотела убить. Со временем мы поняли, что лучше проплывать сквозь волны. В промежутке между двумя волнами я набирал воздух и подныривал под следующую волну. Это нужно было уметь! Тягаться с бешеной водой на глубине пяти-шести метров — опасная забава. Чтобы вода была тебе другом, её нужно знать.

Вода и друг и враг. Течение и волны уносили нас метров на пятьдесят. Здесь течение останавливалось, вода шла назад, бурлила, вращалась на месте. Горе слабому пловцу! Вода, идущая против течения, может не отпустить его, снова толкнуть к волнам, затянуть под плотину. И плохи будут его дела, если кто-нибудь не придёт ему на помощь.

А между тем плоты величественно, грузно въезжали в створ шлюза. Передняя их вязка уже летела вниз. Каждый торопливо уступал им дорогу. Нашлись ребята, которые прыгали на плоты со шлюза, но это еще что! Мы предпочитали прыгать в воду вслед за плотами. За последним плотом вырастала огромная волна, и мы прыгали или заплывали в неё. Волна вздымалась, поднимала нас и выбрасывала на край плота. Разумеется, без синяков на руках и ногах дело не обходилось.

На песчаном острове в Лужнице отдыхали в каникулы дети из Праги. Жили они в городе, а купаться приходили сюда. С ними приходил пан учитель, он учил их плавать и присматривал за ними. Пока на реке была тишь да гладь, никто и не заметил бы их беспомощности, но как только на горизонте появлялись плоты, вода начинала подниматься, и для пражан это был сигнал: всем из воды, всем на берег! Они удирали, как муравьи перед дождём. Мне трудно было понять, почему они боятся быть в воде в самое интересное время. Плотов боятся, что ли? Так зачем они вообще ходят на реку?

Но вот один мальчик из Праги всё же набрался смелости и прыгнул в волны за плотами, как и мы. Случилось то, что неизбежно должно было случиться, — он начал тонуть. Волны швыряли его, он барахтался в воде и отчаянно звал на помощь. Голова его то исчезала, то опять появлялась. Ближе всех оказался я. Не раздумывая, я поплыл к нему.

Я боролся с волнами и течением. Только бы он не скрылся с моих глаз, не ушёл под воду! Вот я схватил его за руку — уже хорошо. Но борьба только начиналась. Мальчик отбивался, повисал на мне и тащил меня под воду. Мне здорово от него досталось. Прошло немало времени, прежде чем мне удалось подтащить его к берегу. Мои силы уже были почти на исходе.

И тут, уже стоя на берегу, мальчишка заорал во весь голос, словно его кто обидел. Что это с ним? Он уже не тонет, он на берегу, чего ему ещё нужно?

Я стою разинув рот и не знаю, что мне думать. Вдруг вижу — бежит ко мне их учитель. Сейчас что-то будет. Если бы мальчишка так не вопил, возможно, я бы ещё подождал, но тут я предпочёл выскочить из воды, подхватить свои штаны и удрать от греха подальше. Ведь я мальчишке ничего плохого не сделал, так чего им от меня нужно?.. К речке я уже не вернулся.

Какая досада! На другой день узнаю от ребят, что удрал я напрасно. Оказывается, пан учитель хотел меня поблагодарить. И ещё ребята сказали, что я бы мог получить какое-то вознаграждение. Вот тебе и на!

А ведь неплохо бы получить пару крон… Купил бы конфет, и ещё осталось бы на рыболовные крючки. Мне их вечно не хватало. Сколько их у меня пропадало за один день! Стоят они самую малость, но у меня и этих нескольких геллеров не бывало.

Бабушка всегда знала, где и сколько я зарабатываю, и мне приходилось вносить свои деньги в общий котёл.

— Осень на носу, — говаривала она, — а тебе нужны новые чулки, новые деревянные башмаки, тёплую шапку тоже нужно.

И я подрабатывал где мог, только чернику я не любил собирать. Всегда приносил её только-только на пирог, а о продаже и думать было нечего. Но об этом я уже рассказывал.

Давайте лучше вернёмся к удочкам. Удить рыбу — тоже дело непростое. Что может знать о реке, о воде тот, кто никогда не удил рыбу? Вот идёт он мимо речки и видит воду. «Вода как вода, течёт себе» — так он скажет. И всё. Но у воды своя жизнь, и знает её только рыболов. Рыба ведёт себя по-разному весной, летом или осенью. Рыболов знает, где какая рыба живёт, почему одна водится только в омуте, а другая в проточной воде, — он всё знает. Глянет на реку — и будто видит её насквозь, до самого дна. Видит, куда рыба плывёт, видит, как она играет, как добывает себе пищу. Рыболов видит всю жизнь воды и понимает её язык.

И для нас, мальчишек, лес, луг и вода были словно живые существа. Мы знали, где водится плотва, где — карп, где — щука. Знали, как их брать. В одних местах рыбу можно ловить руками, в других — на удочку. Мы ловили рыбу, а взрослые ловили нас. Они преследовали нас, как хищных зверёнышей. А между тем они рыбачили для собственного развлечения, а мы подчас — только для того, чтобы наесться досыта.