Сорванная помолвка

Вышел он вместе со мной, приложил руку к захлопнувшейся двери и удалился. Коридор был узкий и темный. Стульев не было, поэтому я присела на чемодан. Хуже ему уже не будет, а стоять неизвестно сколько не хотелось. Поскольку никого не было видно, я украдкой почти полностью вытащила ноги из туфель, но так, чтобы надеть сразу, как кто-то появится. Я прислонилась к стене спиной и стала ждать. Было тихо, приглушенный свет не бил по глазам, но я все равно их прикрыла, представляя, какое блестящее будущее меня ожидает после этих курсов. Как бабушка будет мной гордиться и как…

— Фьорда, это вас прислали на курсы медсестер?

Резкий женский голос вывел меня из состояния счастливой мечтательности.

Я открыла глаза. Ко мне склонилась фьордина лет пятидесяти, сухопарая, с вытянутым недовольным лицом. Формы на ней не было, а не слишком новое платье строгого фасона не позволяло определить, кем она работает. Но я все же торопливо встала, почти не поморщившись при попадании в свои ужасные туфли, и ответила:

— Да, меня!

Я протянула направление, которое не выпускала из рук. А то потеряешь и в тюрьму попадешь по обвинению в военном шпионаже и проникновении в закрытую зону.

Фьордина неохотно взяла бумагу и начала пристально изучать. Раньше мне казалось, что в армии проводить проверку должны артефактами, но, наверное, в возрасте этой дамы и с ее опытом лишние устройства не нужны.

— Какому идиоту это пришло в голову? — прошипела она, почти не разжимая зубы. — С вашим уровнем Дара — в медсестры?

— Он недостаточно высокий?

Я расстроилась. Меня не возьмут, придется с позором возвращаться к родным, которых я уже обрадовала. Бабушка скажет, что я опозорила семью. И замуж не вышла, и Империи оказалась не нужна.

— Он у вас слишком высокий, — отрезала фьордина. — Нужно было в объявлении поставить ограничение на сорок пунктов. К чему медсестре больше? Почему вы не в Академии, вам там самое место?

Вопрос болезненный. Не объяснять же всем подряд, что бабушка отпустила бы меня, только если бы мы смогли купить приличную одежду? Не такую, в которой семью Кихано только позорить.

— Так получилось.

Я опустила глаза в пол, не желая, чтобы фьордина догадалась о причине.

— Боги, да зачем я спрашиваю? — устало сказала она. — Почему-то многие наши аристократы до сих пор уверены, что дочерям образование не нужно. Найдут жениха и считают, что этого достаточно. Впрочем, вас же отправили на курсы?

— Меня не отправляли, — пояснила я. — Я сама.

— И зачем вам это понадобилось?

— Как зачем? — вскинула я удивленные глаза. — Это же так почетно — лечить героев Империи!

— Работать на Империю тоже почетно, — насмешливо сказала фьордина. — В особенности после окончания Академии. Если уж решила приносить пользу стране, то лучше стать дипломированным магом.

Я не ответила.

— Фьорда Кихано, вы контракт подписали? Может, вам лучше вернуться во Фринштад и пойти в Академию?

— Конечно, — удивленно ответила я. — Разве меня в другом случае сюда отправили бы?

— Еще как отправили бы, — проворчала она. — Совсем они там с ума посходили, в этом центральном управлении. Дурят детей, как хотят. Пойдемте, будем вас как-то устраивать…

— Мне говорили, что дадут место в общежитии, — вспомнила я. — Или у вас все места в общежитии заняты?

— Кем они могут быть заняты?

— Другими учащимися курсов.

— С момента размещения объявления вы первая, кто выразил желание здесь учиться. Так что служебное жилье у вас будет.

Жилье — это уже хорошо. Не думаю, что благородства встретившего меня лейтенанта хватило бы на долгий срок моего обучения. Но даже если хватило бы, некрасиво с моей стороны пользоваться чужой воспитанностью и захватывать его кровать насовсем. Фьорды из семьи Кихано так не поступают.

— А стипендия? Мне обещали стипендию.

— Выдадут через месяц.

Вздох удалось удержать в себе. Немного эвриков сейчас совсем не помешает. Я купила бы себе тапочки. Мягкие, без задников, чтобы не касались раздраженного саламандрового семейства…

— Фьорда Кихано, что у вас с ногами? — внезапно спросила фьордина.

— Я их немного натерла.

— Снимите туфли и покажите пятки.

Тон у нее был такой, что невозможно было не подчиниться. Да и повод избавиться от ужасной обуви хотя бы на время показался подходящим. Фьордина потыкала пальцами в мои исстрадавшиеся ноги, опять что-то прошипела, подняла туфлю и возмущенно сказала:

— Это не обувь, а пыточный инструмент! Как вы вообще в таких ходите? Я вас сейчас немного подлечу, а вы наденете что-нибудь другое.

— У меня другого нет, — потупив глаза, ответила я.

— Как это — нет? У вас с собой целый чемодан вещей, и вы хотите сказать, что там нет никакой обуви, даже тапочек?

Недоверчивая фьордина подняла мой чемодан, и брови ее поползли вверх. Наверное, почувствовала, как там перекатываются две книги в компании полотенца.

— Так получилось.