Сорванный венец

Конец сентября, королевский дворец, Иоаннесбург

Ангелина

У ее высочества кронпринцессы Ангелины-Иоанны затекло все тело. Болели ноги в туфлях на каблуках, которые она не носила уже много лет, тугой корсет, с помощью которого ее округлости упаковали в платье, нещадно натирал и врезался в тело. Диадема оказалась тяжелее, чем она помнила, и ощутимо напрягала шею. От тяжелых серег опухли и горели мочки ушей, а кольца передавливали пальцы. Да и филейная часть на жестком троне уже почти потеряла чувствительность.

Раньше все это переносилось как-то незаметно.

Но и тогда, и сейчас никто бы не подумал, что принцесса испытывает какие-то неудобства. Держать спину прямой, а лицо спокойным — именно этому их с Василинкой учили с младенчества. И старые навыки никуда не делись, откуда-то выплыли и величественный наклон головы, и царственные жесты, и строгий взгляд.

Только вот она променяла бы все это на свои старые тапочки и потертые домашние штаны. Если бы это было возможно.

И когда многочасовая церемония закончилась, кронпринцесса намеренно неспешно покинула зал. Никакой слабости перед подданными.

Впереди поздний обед в почти семейном кругу, и перед ним хотелось переодеться во что-то более удобное. На обед в качестве гостя был приглашен Алмаз Григорьевич — не из-за особого расположения, а потому, что перед церемонией поговорить, как планировалось, не получилось, а после обеда весь день был расписан по минутам. Хотя она куда с большим удовольствием пообщалась бы с сестрами и Марианом, покачала бы крошечную, пахнущую молоком и особым, сладким детским запахом племянницу, нацеловала бы ей пальчики и наворковала кучу взрослых глупостей. Но это потом. Сначала дела.

Пока с принцессы снимали красное платье и корсет, и после, под быстрым контрастным душем, Ани вспоминала, как рождались младшие сестры.

Василинкино появление Ангелина помнила очень смутно, потому что сама была почти младенцем. А вот вечно кричащая и требующая внимания Маринка ввергла семилетнюю принцессу в ужас. Казалось, мама все время уделяет ей — средненькая отказывалась есть, спать и играть, если королевы не было рядом. В результате Ирина сдалась и носила маленькую террористку в слинге с собой на все совещания и дипломатические встречи, пока Марина не подросла, да и кормила ее грудью дольше всех остальных дочерей. Наверное, поэтому мамина связь с Мари была настолько крепкой.

Полли была активной, крепкой и любознательной и почти сразу начала держать голову. Она и села, и поползла, и пошла раньше сестер, и при этом могла долго заниматься сама с собой, играть и тихо гукать, повышая голос, только когда нужно было сменить пеленки.

Алинка, наоборот, была слабенькой и постоянно жалобно хныкала, но старшей принцессе шел уже тринадцатый год, и Ани с любопытством ощущала в себе отголоски взрослого материнского чувства и с удовольствием возилась с младшенькими, пока ей не пришла пора выезжать. Как раз на второй год ее светской жизни пришлось рождение Каролины, и ей кронпринцесса уже не могла уделять столько внимания. Но с Каришей рядом всегда были младшие. Пока их жизнь не изменилась — после переворота Ани постаралась заменить малышке мать. Насколько это вообще было возможно.

Первая Рудлог вышла из душа, и горничная накинула на нее мягкий, впитывающий воду халат, отмечая некую рассеянность и усталость ее высочества. Еще бы, столько часов высидеть на троне, так и с ума сойти можно. Лучше уж вот такой честный труд, чем бесконечные церемонии и разговоры. Так думала горничная, смывая остатки косметики с лица своей госпожи.

А принцесса думала о том, как тревожно, что от Полли и ее группы до сих пор нет вестей, и что нужно будет после коронации придумать, как видеться с Алишей, не раскрывая ее инкогнито. Иначе никакой учебы у девочки не получится, замучают просьбами, навязыванием дружбы, завистью и подколками. Жаль, что у сестры нет телефона. С другой стороны, можно попросить кого-то из пятерки магов передать ей письмо и трубку. Или того же Алмаза Григорьевича, решено. А пока связываться с ней слишком опасно, впрочем, Алинка девочка умная и сама высовываться не будет.

За обедом Алмаз примерил на себя роль души компании, веселя сестер и сдержанно улыбающегося Мариана байками о своих практикантах. Ангелина, переодетая в удобные туфли на плоской подошве, мягкие брюки и элегантную трикотажную блузку, расслабленно ела, стараясь не думать о том, что в кабинете ее давно уже ждет чужой высокий человек с холодными и пустыми темными глазами и упрямым ртом, которому предстоит стать ее мужем.

— Алмаз Григорьевич, — напомнила Ангелина магу, — вы хотели узнать, как подействовал мамин амулет переноса.