Соседи

Приезжают, значит, бандиты оборудование закупать. Штампы там, фольга и прочая рутина. А как дело до этикеток дошло, бутлегеры вдруг разборчивость проявили. Тогда со времён СССР немного ещё времени прошло, и самой козырной водкой «Посольская» считалась: её в Союзе только в спецраспределители поставляли. А при рынке она как-то не пошла, ибо в производстве была дороже «Русской», ну, и в магазинах, знамо дело, тоже недёшево стоила, а народу тогда не до изысков было, ему бы, народу, что подешевле, лишь бы не травануться.

Короче, потребовали бутлегеры помимо двадцати тысяч этикеток от «Русской» продать им пятьсот этикеток от «Посольской». А нафига вам «Посольская», удивились умельцы, кто ж её у вас брать-то будет, из ванны-то разлитую? Тут уж пришла очередь бандитов удивляться: зачем же сразу брать? а нам? не можем же мы «Русскую» себе на стол ставить: другие пацаны такого лоховства не одобрят.

2017.

Василий Буслаевич и коньяк

Поступив летом на филфак, я впервые появился там ближе к концу осени. Начало учебного года пришлось пропустить из-за хлопот с работой.

Сокурсники сразу принялись давать ценные советы. Выяснилось, что через десять минут у нас УНТ, оно же устное народное творчество. Меня обязательно спросят, так как всю группу уже по три раза прокатали. Преподает милая такая старушка, которая левым ухом практически не слышит. Главное — не внушить старушке подозрение, что это её УНТ мне вообще не сдалось. За свой предмет старушка оскорбляется на раз, обидеть её можно хоть неосторожным жестом, хоть насмешливым взглядом, а в гневе она страшна. Так что необходимо заискивающе улыбаться, когда спросят — встать со стороны левого уха, но самое главное — надо за оставшиеся 10 минут выучить наизусть какой-нибудь кусок из «Былины о Василии Буслаевиче».

Тут же появилась книга с искомой былиной. Я открыл хрестоматию наугад, и сам удивился, до чего удачно. Дело в том, что пять дней перед этим пришлись на праздники. Сначала 7 ноября, потом пятница, которая поменялась местом с воскресеньем, затем совершенно законная выходная суббота, а за ней — день рождения приятеля в рабочее воскресенье… Ну и соответственно.

В общем, открытый наугад отрывок начинался знакомо.

«В та поры Василий Буслаевич отказываться-то не стал. (Sic!)

Подносили ему чару зелена вина в полтора ведра.

Принимал он ту чару единой рукой и выпивал чару единым духом.

И токмо купцы сидят и дивуются (тут почему-то хотелось вставить в текст эмоциональную ремарку от рассказчика: «Олени конченые!»)

— сами-то и по полуведра пить не могут».

Как известно, «зелено вино» — это водка. Факт поглощения водки в таких количествах вызывал уважение к персонажу и живой интерес к дальнейшей судьбе героя. Запоминался отрывок буквально единым духом.

Дальше все шло по обещанному. Милая старушка, её перемещения вокруг стола, мои манёвры с подсаживанием под левое ухо, копание в журнале, «…а кто это у нас такой… а почему это он ни разу… пожалуйста, прочтите нам…».

С нашим, как говорится, удовольствием.

«В та поры Василий Буслаевич отказываться-то не стал…»

Вдохновлённый питейными подвигами героя, читал я с чувством. Зависти, как минимум. И довольно быстро добрался до сцены подношения даров. Сейчас помню, что были там «Перва миса — бела серебра, втора миса — красна золота, а третья миса — червлена жемчуга». Вот это-та вот последовательность — белого, красного, то, сё — меня и сгубила. Если б, к примеру, сначала белого, затем червлена, и только уж потом — красного… А так я застрял на первой мисе, силясь вспомнить, чего же такого белого в ней подносили.

Увидев заминку, милая старушка улыбнулась и благосклонно кивнула. Экспрессии в моем исполнении было хоть отбавляй, и педагог радовался редкому студенту, который искренне увлёкся её непопулярным предметом.

Приободрившись, я выбрал самый очевидный в данном контексте вариант и продолжил:

— Перву мису — бела вина. Втору мису — красна вина. А третью мису — …

«Стоп», — подумал я, холодея. Это как же так? То Василий водку вёдрами хлещет, и тут вдруг под занавес перешёл на краснину, да ещё почему-то в каких-то мисочках… «Погоди… Какую краснину?! Это ж уже дары!!» — вихрем пронеслось в голове.

Заминка длилась не более двух-трёх секунд. Правило левого уха работало, и про вино старушка расслышала вряд ли. Дело ещё можно было поправить, вот только бы вспомнить, что там в третьей мисе… Однако народ в аудитории уже предвкушал финал. Все были уверены, что я нарочно. И сосед по парте решил помочь. После моего очередного захода на «а третью мису…», он громко выкрикнул:

— КОНЬЯЧКУ!

Чем напрочь похерил мою филологическую карьеру.

1998.

Папа устал