Соседка

Она не видела еще в жизни горя и окружающий мир рисовался ей в розовых тонах. Адель было очень жаль свою новую пациентку. Она не знала, что же на самом деле произошло, не знала истинной причины ее страданий. Но от всего сердца сочувствовала и в душе переживала ее боль. Медперсоналу не разрешалось выказывать свои эмоции, задавать пациентам лишние вопросы, так как это могло еще больше нарушить их душевное равновесие.

Она принесла лекарства. Матильда послушно приняла их. И вскоре закрыла глаза, чтобы, расслабившись, улететь в эйфорический сон.

* * *

Доктор Мертэль был единственным психиатром в городе и держал единственную психиатрическую клинику в Гренобле.

О нем отзывались как о человеке серьезном, знающем свое дело. Поэтому Филипп решил доверить ему лечение Матильды. Сам он был страшно подавлен случившимся. Изо всех сил пытался спасти ее, но сам этого сделать не мог. Доктор Мертэль был единственной надеждой, хотя в глубине души Филипп сознавал, что дело совершенно в другом. И все же…

Они сидели в просторном светлом кабинете с большим количеством цветов и вазонов.

— Вопреки распространенному мнению, депрессия — очень тяжелая болезнь, — доктор Мертэль закурил сигарету. — Ее бывает трудно лечить, особенно когда этому противится сам пациент.

Он встал, прошелся по комнате, открыл окно.

— Я с вами буду вполне откровенен, мсье Бушор, — сказал он. — Если бы ваша жена захотела, она бы выздоровела. Но она не хочет.

— Что вы намерены делать?

Его слова отнюдь не успокаивали Филиппа, еще больше заставляли страдать.

— Хочу прежде всего убедить ее в том, что выздоровление во многом зависит от нее. А раньше у вашей жены не было странностей?

Филипп задумался, пожал плечами. Он знал Матильду более четырех лет. Первое время после их знакомства она была очень грустной.

Она считала, что жизнь не удалась, и это постоянно мучило ее. Но странностью это назвать было нельзя. Как всякая женщина, она переживала из-за потерянной любви, неудачного замужества. А потом все шло к лучшему. Она успокаивалась, постепенно приходила в себя. И Филипп ни на минуту не сомневался в успехе и прочности их брака.

— Да нет, — ответил он, — не замечал. Она сломалась именно вдруг, мгновенно. Правда, когда за несколько дней до этого мы с Матильдой гуляли по городу и на улице было адское движение, она все время повторяла: «Куда несутся эти машины? Куда несутся эти машины..?»

Филипп закрыл руками лицо. Он был в отчаянии. Он не знал, что ему делать и как жить. За эти два дня он ни на минуту не прилег. И ни разу как следует не ел. Он чувствовал дикую усталость, в голове шумело.

— Не стоит так волноваться, мсье Бушор, — доктор Мертэль сел за стол. — Сейчас мы даем вашей жене успокоительное. Это очень хорошее лекарство, его совсем недавно стала выпускать французская промышленность. А как только она почувствует себя лучше, я побеседую с ней, откровенно, по душам. Думаю, мы найдем общий язык.

— Да, да, конечно…. — Филипп рассеянно поднялся.

— Мы сделаем все возможное, мсье Бушор. Это не первая наша пациентка такого рода, уж поверьте мне. Я не хочу вас обнадеживать, что-то заранее обещать, — он встал из-за стола, чтобы проводить посетителя. — Повторяю, все зависит от нее самой. А что касается нас, то мы имеем свои методы лечения и будем их применять.

— Да, спасибо доктор.

— Всего доброго, мсье Бушор.

* * *

Доктор оказался человеком неглупым, но это отнюдь не облегчало положения. Как и полагалось, он задал обычные вопросы, явно не придавая им никакого значения. Если бы это был бронхит или воспаление легких, Филипп ни на минуту не сомневался бы в успехе. Но такая специфическая болезнь…

Раньше ему случалось читать о «нервной депрессии», но он считал это больше капризом, чем болезнью. Как любому уравновешенному человеку, ему были чужды всякие там истерики и стрессы. Для него это было не более чем слабость характера, этакое «слюнтяйство», свойственное некоторым людям. Человек всегда в состоянии и силах держать себя в руках, что бы ни происходило, считал он. И разве мог он тогда предположить, что сам столкнется с этим «слюнтяйством» лицом к лицу? И все-таки успокаивающий тон доктора Мертэля указывал только на его бессилие исцелить пациентку. От таких мыслей Филипп был окончательно раздавлен. И все же слабая надежда теплилась в его душе. А вдруг и в самом деле существует некая маленькая белая таблетка, излечивающая от отвращения к жизни, от полной растерянности и апатии? Ведь в мире случается столько неприятных вещей. Вдруг Матильда выдумала неизвестно что насчет своей свободы, несчастной любви, а на самом деле организму не хватает каких-то витаминов, химических элементов для его нормальной жизнедеятельности?

Доктор Мертэль прав. Нужно себе внушить, убедить в этом. Если бы Матильда это могла понять…

Глава Двадцать Четвертая

Дело шло к осени, но сентябрьские дни все еще стояли по-летнему солнечными и теплыми. И, как обычно, в воскресный день на теннисных кортах было людно и оживленно.