Сосновские аграрники

Николай Иванович Вагин, житель села Венец, – заядлый пчеловод, охотник и рыбак. Он считал, что от природы надо брать все дары. Ленивым и нерадивым дары природы не даются. Для этого надо иметь не только смекалку, но и прирожденный талант. Его собаки, гончая и лайка, славились на всю округу. Они прекрасно гоняли зайца, лису, не брезговали ни лосем, ни кабаном. Лайка находила притаившуюся белку, куницу, облаивала птицу. Выгоняла из норы барсука и лису. Вагин – хитрый старик и искусный браконьер. Не проходило ни одного года в его жизни без запаса лосятины на зиму. У него были сделаны тайники для хранения лосятины и мяса кабана. Повадки лосей он знал не хуже своей личной коровы. Соседи Вагина знали, что он бьет лосей, но никто из них не мог этого доказать.

С Кузнецовым они дружили, часто охотились вместе, били лосей и кабанов, бобров и выдру. Если Вагин соблюдал сроки охоты, говорил: «Каждому зверю и птице своя пора», то Кузнецов, наоборот, не соблюдал никаких сроков и законов охоты. Убивал зайчиху и отяжелевшую лосиху в апреле и мае. Бил тетеревов, рябчиков и глухарей в период гнездования. Для него закона о сроке охоты не существовало. Он знал одно, закон был для него тайга, прокурор – медведь. Об этом знала районная охотинспекция, которая состояла из таких же любителей охоты и природы, как и Кузнецов. Знало и районное руководство, нечасто, но принимавшее участие в прогулках по лесу с ружьями в запрещенное самой природой время для охоты. Беда в том, что местное население боялось запретить Кузнецову охоту в неустановленное время. Он всю жизнь ходил в начальстве, имел большие связи не только с районом, но и выше. Если в старые времена борьбу с браконьерами вело само население и добросовестные охотники, попробуй не подчинись – соберут сходку, стащат штаны и высекут, то сейчас самосуд карался законом. Об этом отлично знали все нечестные люди.

Даже по телефону Чистов понял, что Кузнецов начал свой очередной кутеж, то есть запил.

Стояло холодное февральское утро. Только начинало светать, померк яркий серп луны, исчезли на небосводе звезды, на восходе заалела небольшая полоска неба. Наступил миг пробуждения всего живого в деревне. Взметнулись над селом стаи галок и ворон. С шумом крыльев летели голуби в поисках пищи. Неспешно стрекоча, предупреждая об опасности, перелетали сороки. Птицы, взбудоражив утреннюю тишину, отправлялись на поиски корма. Пели петухи, мычали коровы, слышались скрипы колодезных воротов и журавлей. Над крышами домов клубился дым. Деревня проснулась. Короток предрассветный период. Медленно выполз из-за горизонта огромный диск солнца. С обеих его сторон появились два оранжевых столба. В деревнях говорят «солнце в рукавицах». Окрасились в нежно-розовый цвет ветки берез, ветел и черемух, стога сена с бахромой серебристого инея, скрытые под снежной шапкой. В садах пищали синицы.

Не замечая ничего окружающего, Кузнецов шел по селу. Ночевал он у Агнеи, кассира отделения совхоза. Утром уже три раза прикладывался к стакану с водкой. Он шел к Вагину просить у него собак для охоты, так как вчера приглашал на охоту Бойцова и Ежова с города Павлово. Тот и другой обещались приехать. Он вошел в освещенные сени Вагина и от изумления остановился. У стены лежала лосиная голова и две ноги. «Ага, – подумал Кузнецов, – попался ты мне на удочку, друг ситный. Сейчас ты от меня запросто не отделаешься. Если не поделишься мясом, платить тебе штраф. Ты меня в этом и подозревать не будешь. Эти дела я умею гладко делать, без сучка без задоринки». Из сеней он без стука зашел в избу.

Вагин сидел за столом, ел картошку в мундире с солеными грибами. Его корявые пальцы, обжигаясь, умело чистили горячую картошку.

– Здравствуй! – Кузнецов приветствовал хозяина.

Вагин пригласил Кузнецова завтракать. Кузнецов сел против Вагина. Очистил горячую картошку, подцепил вилкой большой груздь, стал медленно жевать. Вагин понял, что Кузнецов снова запил, достал из комода бутылку самогона, налил Кузнецову стакан. Кузнецов залпом выпил, заел груздем и начал вспоминать, зачем же пришел к Вагину. Вспомнил, что видел в сенях лосиную голову, спросил:

– Ты никак, Николай Иванович, убил лося.

– Нет, Сергей Васильевич, – оправдывался Вагин. – Голова и ноги лежат с ноября. Сегодня решил опалить и сварить холодец. Лося-то мы тогда с тобой убили. Головой и рогами ты побрезговал, а я все прибрал. В хозяйстве все пригодится.

– Но это ты все врешь, – перебил его Кузнецов. – Голова лося в сенях только вчера отрублена.

– Сходи посмотри, – возразил Вагин, – если не веришь. Если бы убил, то ел бы не грибы, а лосятину. Напрасно, Сергей Васильевич, на меня наговариваешь.

Вагин вышел из-за стола, подхватил Кузнецова под руку, сказал:

– А ну, пошли, если не веришь.

Кузнецов с большим трудом поднялся со скамейки, пошатываясь пошел с Вагиным в сени. В сенях уже ни лосиной головы, ни ног не было.

– Сергей Васильевич! – вскричал Вагин. – Ты дверь сеней не закрыл, собаки утащили голову и ноги!