Сосновские аграрники

Завтрак варили в двух ведрах, в одном баранину, в другом – кур. Когда куры сварились, на курином бульоне сварили двух полуторакилограммовых судаков. По чистому лесному воздуху распространялся приятный запах вареного мяса и рыбы. Охотники подходили к автомашинам, пришел Семенов вместе с Чистовым и Бойцовым. Они ходили за ним как тени, но на почтительном расстоянии. Все пришли с пустыми ягдташами. Все в кого-то стреляли и объясняли каждый по-своему, по-охотничьи, с присказками.

Завтрак был готов, не вернулись с охоты Росляков и Черепков. С нетерпением их ждали все. Черепков вскоре пришел, принес убитого глухаря. Все восхищались красивой большой птицей и не жалели комплиментов в адрес охотника.

Чистов спросил Зимина:

– Ты, Ульян Александрович, как поохотился?

– Отлично, Анатолий Алексеевич, – ответил Зимин. – По вашему указанию я остался охранять автомашины, ну и все прочее, – показал на подготовленный завтрак. – Кругом стреляли, мне было очень жаль, что мне ничего не оставят и все перебьют. Думаю, пройду-ка я по просеке, – махнул в ее сторону. – Иду, внимательно смотрю – в кустах что-то затрепыхало. Мелькнуло что-то красное на темно-синем фоне. Я вскинул ружье и почти не целясь выстрелил. Быстро бегу к жертве, думаю, убил что-то большое и все с завистью будут смотреть на меня, как вы сейчас смотрите на Черепкова. Навстречу мне из кустов выходит человек в милицейской форме и держит в руках фуражку. «Вы что, – говорит он, – наделали. Ведь чуть меня не убили. Посмотрите на мою фуражку». Подает мне фуражку. Я взял ее, она походила на решето, в шестидесяти двух местах была перебита дробью. Посмотрел на его голову, ни одной дробинки в ней не нашел. Капитан спрашивает: «Предъяви охотничий билет». Я говорю: «У меня его с собой нет». Еще кое-что я ему сказал, и он от меня убежал.

– Врешь ты как бывалый охотник, – сказал Чистов.

– Зачем врать, Анатолий Алексеевич, – возразил Зимин. – Если хотите, я вам докажу фуражкой.

Зимин подумал, если Трифонов видел капитана без фуражки, значит, он фуражку бросил. Бросил именно там, где лежал или спал. Все смеялись, считали, что Зимин сочиняет.

– Ну, докажи, – сказал Чистов.

Зимин взял стоявшее ружье, зарядил и ушел по просеке. Изорванную дробью фуражку он нашел, где и предполагал. Когда возвращался обратно, через него полетел кем-то вспугнутый глухарь. Зимин выстрелил, тяжелая птица упала в пяти метрах от него и побежала. Зимин с большим трудом догнал глухаря и живым, с подбитым крылом принес к охотникам. Все от изумления раскрыли рты. Чистов взял глухаря и хотел живым привезти в Сосновское, но птица с силой долбанула его по большому мясистому носу, он не удержал ее в руках, бросил. Она снова пыталась сбежать. Ее поймали и безжалостно, как браконьеры, добили. Милицейская фуражка переходила из рук в руки. Все восхищались точным попаданием и верили, что во время выстрела она была на голове человека.

Пришел Росляков, он принес двух уток и рябчика. Застрявшую автомашину вытащили. Завтракали на берегу большого омута. Похмелялись водкой. Семенову предложили выпить коньяка, он отказался. Сказал:

– Что все пьете, то и я.

Завтрак соединился с обедом. Три раза подогревали уху и баранину. Пили, ели, играли в домино. Стреляли по пустым бутылкам, состязались в стрельбе. Каждый хвалил свое ружье. Но с одного выстрела за двадцать шагов в бутылку никто не попадал. Расстреливали бутылки на лету. День прошел, остались одни воспоминания.

Вечером вышли на тягу за вальдшнепами. Вальдшнепы тянули хорошо, охотники стреляли еще лучше, убил двоих только Росляков. Ночевать шефы не стали, уехали в Сосновское, захватили с собой и Зимина. Из-за милицейской фуражки его целый день разыгрывали, смеялись. Зимин молчал.

Дорогой подвыпивший Чистов просил Семенова и Рослякова не забывать их, бывать в Сосновском районе. Прорезая светом фар ночной серый воздух, по лесной с глубокими колеями дороге медленно шли автомашины с подключенными передними мостами. Пассажирам казалось, что автомашина стояла на месте, а мимо нее пробегали деревья и кустарники. Сидели молча, каждый думал о своем. Росляков думал, отдадут или нет сосновцы охотничьи трофеи им, гостям. Чистову хотелось поговорить с Семеновым, на ум лезли хорошие вопросы, через час-два он их забыл бы и надолго, а может быть никогда не вспомнил бы, но говорить в присутствии посторонних не мог. Что подумает шеф? Поэтому, уставив свой нос в одну точку, тоже молчал.

Автомашина остановилась и, как больная малярией, затряслась. Мотор выл, работая на больших оборотах в разнос.

– Кажется, сели, – сказал Чистов.

– Главное – не буксуй, – предупредил Семенов. – Выйдем из автомашины, посмотрим и решим, что делать.

Колеса автомашины зарылись в мягкую торфяную землю по ступицы. Автомашина стояла не на колесах, а висела на осях и дне кузова.

– Кажется, немного перестарался, Анатолий Алексеевич, – улыбаясь, сказал Семенов.

Подошедшая вторая автомашина остановилась. Из нее все вышли. Бойцов окинул застрявшую автомашину оценивающим взглядом, сказал:

– Пустяки, сейчас выскочит, как пробка из бутылки.