Составительница ядов. Не влюблю, так отравлю

— Я сейчас тебе задам, стервец. Будем проезжать по лесу — выкину втихаря, и поминай как звали! То-то Форин порадуется!

Я огляделась по сторонам, схватила сумку, чтобы перекинуть через плечо, потому что остальные уже подхватил молчаливый амбал из компании Рыси.

Шум в доме затих и выплеснулся наружу, где люди рассаживались по местам и собирались продолжить путь, который приведёт меня куда-то дальше. От него, от Кестера дальше.

Мой любовник, которого я оставила так внезапно, не звал меня, и это даже хорошо. Стыдливые и неискренние объяснения после ночи страсти, закончившейся с рассветом, не смогут дать утешения тому, кому они предназначены.

Я покидала дом последней, очень хотелось послушать, как он погружается в сон и тишину. Остановилась у лестницы, ведущей на второй этаж, коснулась перил, желая запомнить шершавое прикосновение неполированного дерева, и отвернулась. Резко, словно хотела поскорее уйти, чтобы больше не тянуло оборачиваться.

Ванда права: прошлое прошло, надо жить настоящим. И не думать о будущем, потому что одним богам известно, каким оно будет.

Часть третья. Глава 1

— А вот и не достала меня, вот и получи! — скакал алхим по скамейкам экипажа, когда поздно вечером Непроторенный лес остался позади.

Мы ехали весь день, прерываясь на маленькие остановки. Казалось, Кестер спешил наверстать упущенное время, он совсем не выглядывал из экипажа, пока мы стояли на приколе. Да я старалась и не смотреть в эту сторону.

— София, возьми, — мелодичный голос Лады вывел меня из задумчивости. — Просили тебе передать.

Ванда изнывала от духоты и всё присматривала у дороги травы, но больше по привычке. Каждому известно, что хорошую сочную траву у дороги брать нельзя, а пожухлая для дела не годится.

Я же коротала часы, читая книги по травоведению, делая острым грифелем пометки на полях, совсем как моя хозяйка, по пути спрашивая её мнения о том или ином средстве. Да слушала травы.

После близости с Кестером мой магический объём снова вырос, на этот раз почти на четверть. Если так пойдёт и дальше, то вскоре страну вполне сносной отравительницей.

Но дальше так не пойдёт, я больше не позволю никому к себе притронуться. Хватит с меня этой горькой настойки, только отдающей приторной сладостью,  а на дне её — яд!

— Что это? — спросила я Ладу, не спеша притрагиваться к протянутому конверту. Предчувствие было недобрым.

— Говорю же, передать просили. Меня просил Пьетр, а уж как к нему эта бумага попала, я не знаю. — ответила красавица и снова протянула серый незапечатанный конверт. Мол, бери, и сама думай, как с ним поступать будешь.

— Спасибо.

Я взяла, потому что ситуация и так выглядела странной, ещё немного, и на нас внимания станут обращать.

Привал мы сделали на окраине Непроторенного леса. Последняя остановка перед выездом на Снежную равнину. Я старалась не думать о том, что случилось, но мысли всё равно крутились вокруг прошлой ночи. И тут Лада с письмом!

Как ответ на мои незаданные вопросы.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что Ванда занята, а остальным и дела до меня нет, я бросила через плечо:

— Спасибо. Извини, мне надо побыть одной.

— Да, конечно, — Лада при всей её социальной распущенности не была любопытной.

Кому как не бордельной девочке знать, что у каждого есть такие тайны, в которые посторонним опасно совать нос. В лучшем случае его откусят.

— А я думал, ты потерялась! — обиженно произнёс невесть откуда взявшийся алхим. По мере того как лес редел, Ле Шатон всё чаще дерзил и проявлял своенравность.

— Не боишься заходить в лес? Уже смеркается.

— С тобой, нет. Лихо ты тогда разобралась с ней. С лесавкой.

— Она не лесавка, а лесной дух. Лесавки раньше были людьми, а она просто всегда была. С незапамятных времён.

Я шла вперёд, не разбирая дороги. Хотелось зайти поглубже, сесть на прогретую солнцем корягу и в одиночестве поплакать над прощальным объяснением Кестера.

Наверное, Лада бы сказала, что мужчин надо отпускать, они всё равно уйдут, вот только ещё и обзовут напоследок, да только я пока не была столь опытной, как прелестная куртизанка. И мудрой, как Ванда, тоже.

— Откуда ты это знаешь, София? — спросил алхим, воспользовавшись моей задумчивостью и тем, что я всё-таки нашла пенёк, куда можно присесть.

— Да что тут не знать?! Всё понятно, провели время вместе, и всё, разъехались, — я заревела. Некрасиво, не стесняясь слёз, потому что они омывали душу и очищали её.

Алхим прыгнул мне на колени и с тревогой заглядывал под руки, в которых я спрятала лицо.

— Ты так её любишь? Она тебе кто? Твой создатель? Так я тебе скажу, необязательно их любить! Привели в этот мир, не спросив, а надо ли мне быть здесь.

Только сейчас до меня дошло, что мы говорим каждый о своём. Я даже плакать прекратила, отмахивалась от нашёптываний трав, тихим фоном звучавшим у меня в голове.

— Форин? Нет, конечно. Я не о ней.

— Тогда об этой хмурой толстухе? Хочешь, я её укушу?