Сотни несказанных слов между нами (СИ)

Саша чудила не меньше. Вместо того, чтобы за обе щеки поглощать вечернюю похлебку, она украдкой поедала хитрым взором то Микасу, то Эрена и при этом умудрялась улыбаться, несмотря на набитый рот.

Эрен молчал. Конечно, не впервой, но сегодня его молчание отчего-то не казалось угрюмым. Он… Жан долго не мог понять, что же не так с этим «колючим» подростком, пока вдруг не осознал. Эрен Йегер за вечерней трапезой напоминал ему лесного зверька, которого принесли в дом и согрели у очага… И куда только делся дикий взгляд, звериный оскал и вздыбленная шерсть?

А что же Микаса? Жан в который раз украдкой посмотрел на девушку напротив. То же спокойствие, тот же шарф, тот же опущенный в тарелку взор, и все, казалось бы, как обычно, если бы не легкий румянец на щеках.

Да мать их всех за ногу! Молодой человек даже прикусил зубами ложку с похлебкой от негодования. Что, черт возьми, это все значит? Что такого произошло между этими двумя на складе? Почему Саша взвизгнула, когда зашла внутрь? Почему бросившийся ей на выручку капитан Леви замер там в дурацкой позе с приводом в руке и уползшими на лоб бровями. Почему, мать его, Эрен выскочил оттуда с красным, как ошпаренный рак, лицом? Почему?!

Жан с трудом проглотил горячий бульон, снова исподлобья зыркнул перед собой и едва не выронил ложку. Эрен с Микасой как раз потянулись за куском хлеба и невзначай взялись за одну краюху. Их пальцы встретились в мимолетном касании, чтобы почти сразу отпрянуть от неловкой ситуации и друг друга. Но черт! Жан мог поклясться, что эти краткие мгновения длились дольше, чем следовало. Он ведь заметил… Собственными глазами видел, как Эрен легким поглаживанием прошелся вдоль ладони Микасы прежде, чем отдернуть руку. Почти невесомо. Бережно. С нежностью?.. Которой Эрен, судя по выражению его лица, и сам вдруг испугался. Ведь в этом неосознанном трехсекундном жесте было гораздо больше, чем во всех зазубренных словах Йегера. «Мы семья». Какая нахер семья? Кого этот долбоеб обманывает? Всех вокруг? Микасу? Себя?

Хлеб в итоге достался Эрену, и пока Микаса тянулась за другим куском, Жан взглянул на Армина. Бесполезно. Арлерт точно ничего не заметил: его мечтательный взгляд блуждал по обложкам книг в углу. Тогда, возможно, Саша? Нет. Ее внимание как раз захватила похлебка в тарелке.

Жан резко выдохнул и с ожесточением вгрызся в собственный кусок хлеба.

— Эй, Эрен, — вдруг нарушила общее молчание Саша, — может, вымоешь за меня сегодня посуду?

Йегер удивленно уставился на подругу:

— С чего бы?

— Ну я подумала, что раз уж ты Микасе с платьем помог, то и мне не откажешь в помощи, — беззаботно хихикнула Саша, но вместо потока оправдательных слов на дурацкую шутку вдруг получила кусок хлеба, которым Эрен удачно заткнул ей рот. — Омщ-щ-щ. Шпашибо, Эрен.

— На здоровье, — буркнул он, избегая встречаться с кем-либо взглядом, и резко поднялся из-за стола.

Оклик Армина застал его уже у порога:

— Ты куда?

— Отнесу Конни ужин, пока не остыл.

— Хм… — довольная Саша снова хихикнула. — Кажется, я только что нашла способ добывать себе дополнительный кусок хлеба.

Микаса восторга подруги явно не разделила:

— Это было не смешно, Саша. Не делай так больше, — сказала строго и снова замолчала, пока ее щеки краснели все сильнее.

Нервы Жана сдали. Да что, черт их всех дери, тут происходит?!

— Вашу ж мать! — он бросил ложку на стол и отодвинул от себя тарелку.

— Жан! — смахнула крошки с губ Саша. — Ты-то чего?

— Пойду лошадей проверю.

— А ужин? — не унималась Блаус, спрашивая его уже в спину.

— Можешь и мой хлеб съесть, — отмахнулся он от нее. — Только не лопни.

— Угумс… Спасибо, Жанчик, ты настоящий друг.

Внутри все клокотало. Голова снова раскалывалась на части от боли и бурлящего чувства зависти к Эрену. К тому, кто вот так просто мог коснуться Микасы и кто стал сегодня причиной ее смущенного румянца… Эрен Йегер — первый из мудил всего Парадиза.

Порыв ветра скинул капюшон с головы, стоило только выйти на стену. Молодой человек снова вздернул его на голову и демонстративно отвернулся от тюремных блоков. И так настроение поганое, еще пялиться на казематы не хватало. Лучше послушать ревущую в темноте Гьёлль и попытаться привести мысли в порядок.

Как и в предыдущую ночь, его окружила тьма. Жан снова стоял на крепостной стене и ежился от пронизывающего до костей холода. И вновь смотрел за реку: правда, сегодня там не было факела, зато месяц запутался в листве самого высокого исполина и щедро рассыпал свой блеск по темным кронам леса гигантских деревьев. Завораживающе красиво: серебро листвы на черном бархате ночи.

Однако Жан Кирштайн никогда не считал себя тем, кто получает удовольствие от созерцания природы, и отдал бы сейчас многое, чтобы безмятежно ужинать рядом с друзьями в тепле сторожевой башни, а не морозить задницу и пялиться на луну, изображая матерого волка-одиночку. Хоть морду задирай и вой на звезды — для полного попадания в образ.